Стужа - [112]
— Горлицы. Вкусные. — Дед Иван нашаривает одну из гильз, сдувает мусоринки, прячет в карман.
Я иду к птицам. На них горячее солнце и горячая кровь. Мякло никнут в ладони.
«Не клинит казна — вот и вкладывает патроны враз, — пытаюсь воспроизвести я в памяти движения деда Ивана. — Выработалась казна». Не дает покоя скорость стрельбы. Я не поспел бы, а он старик!
— Сердито лупит, — говорит безногий на ружье, — Мне бы твои гляделки, Ваныч.
— Не собираюсь тоби дарыть.
Я прохожу мимо худого. Не видя меня, он бормочет из-под «заклепки»:
— Разжились на мясцо, — улыбается во все зубы. Они у него неожиданно белые и крупные.
— Дай Боже, улову! — крестился безногий. — Деньга́ будет.
— Надоив! — говорит дед Иван. — Надоив ты: все о грошах!
Я пробую волосы запястьем. Мне кажется, они плывут вместе с зноем. Потом оглядываюсь на безногого. С ногами это был бы статный и пригожий славянин, совсем без следов татарской крови.
— Ваныч, я ж с собой вожу треноги, хлопцы сварили, — говорит безногий. — А ты все сучья под распорки. Сгорят когда-нибудь, уроним посуду.
— На хрена попу гармонь, когда есть кадило. — Дед Иван вздергивает подбородок. — У мэнэ ны сгорять.
Дед Иван споро разделывает горлиц, а я все стремлюсь рассмотреть пламя. Какого же оно цвета?..
Я пропах мятой — странный запах у тех кустов.
— Поднови костер, — велит дед Иван.
Перепела отдают рыбой и раками — это из-за кастрюли. Дед Иван сгорбился над ней, скрестив ноги. Безногий примостился на боку, худой улегся на животе, выставив стаканчик. Дед Иван смахивает с ладоней ломтики лука и разматывает тельник — там бутыль литра на полтора. Сине взбалтывается жидкость: спирт.
— Не угодно ли прохладительного? — На лице безногого восторженность.
— Поваляемся в пиве и табаке, — с задушевностью заявляет дед Иван. — Вот теперь времечко не теснит. Это, братки, чин дня. — Он заботливо прижимает бутыль к животу: спирта в ней на одну треть, не больше.
— Праздничный благовест! — говорит на журчанье спирта безногий. — Эх, сводня ты, бутылка!
Худой почесывает щетину: «Где ж тут пиво? Пиво там, а городе, по бочкам».
— Тоби после мэнэ. — Дед Иван говорит мне так, потому что стаканчиков всего три.
— Не буду, — говорю я. Может быть, я и выпил бы, но от жары сам запах спирта или водки несносен. В этот момент я впервые ощущаю, как душно и голо в степи. Насколько хватает глаз, горячий воздух ломает очертания предметов. В этой неверности воздуха то пропадают, то возникают зыбкие силуэты птиц. Они вспархивают над жнивьем — здесь воздух особенно изломан, — набирают высоту; изменяя направление, вдруг истаивают в бесцветном мареве.
— Нежные, — говорит дед Иван на кастрюлю.
Кастрюля раскалена, а пар над ней не заметен.
— А ты что ж насчет перепелов? — спрашивает безногий худого.
— Глазом-то беру, а нутро не принимает.
— Эх ты, щекотало! — подает голос дед Иван.
— С похмелья и обмилует «синий глаз». — Безногий растирает ладонями пот по шее.
— Не мясо из магазина, — одобрительно ворчит дед Иван. — Жуешь и соображаешь: чи кожаная обивка дивана, чи шо другое.
— Выпей, — предлагает мне безногий. — Живо обмилует.
— Не пью.
— Не пьет только Христос и телеграфный столб. — Безногий довольно мотает головой.
— Чай роспарэ, — «синий глаз» взбодрит, — с назиданием говорит дед Иван.
Прежде чем опрокинуть стаканчик, безногий с чувством выговаривает:
— Эх, «синий глаз», поцелуй хоть раз! — и выпячивает губы навстречу стаканчику.
— Пьянственная страсть у тоби до «синего глаза», — говорит дед Иван.
Безногий проглатывает спирт и радостно матерится. Худой подтягивается на локтях к кастрюле.
— Скучно ты жуешь, Ваныч. — Безногий шутливо морщится на спиртной дух, по-петушиному выгибает грудь. — Ах ты!.. Прибей его гвоздь!.. Подь ко мне, бутылка. Какая бокастая! Эх, осиротили мы тебя, отняли «синий глаз»…
— Худ зубами, хоть и свои, — говорит дед Иван. — Хлиб по жаре сохлый.
Одежда на нем проста и бедна, однако не неряшлива.
Все удобно и ловко на нем. И даже засученные штаны вроде уместны. Голени у него не старческие — без венозности и наростов: плотные, коричневые загаром, в шрамах, в белесых от солнца волосах. Руки в черных мозолях и трещинах, ногти обломанные, но сами руки сдобны силой и здоровьем. И грудь под рубашкой не дряблая. Я вижу игру коричневых наплывов мускулов у грудинной кости. На ногах у него не обычная по лету обувь, а войлочные тапочки, обшитые понизу кожей.
Теперь, после выпивки, все они приходят в движение, обильно потеют, говорят громко и нетерпеливо, и много улыбаются. Выпивка не портит выражение глаз деда Ивана. Они у него — со светом.
— …Ты человик чи зеркало? — обрывает дед Иван безногого. — Шо молвят, то и твое. Видьмедей в цирке подачкой воспитывают. А люди? Послаще кус — и нате зверя о двух ногах. На любое безобразие пригодный. — Порты у деда Ивана успели подсохнуть и холщево-светлы, почти белы. Я с любопытством слушаю. Неужто схожесть в мыслях передается с кровью? Ведь он не знает моих слов, а я не знал его — и все же наши слова очень близки. Что это?..
— Ты б о молодости покалякал, — просит безногий. — Ты видел ее, когда нас еще и не было. Что ж, всегда так было? На кой ляд нас тогда родят? Горбатить без продыха всю жизнь?!
Обладатель титула «Самый сильный человек планеты», знаменитый атлет Юрий Власов рассказывает в своей повести о личном опыте преодоления жизненных невзгод, способности противостоять недомоганиями и болезням, умению поверить в себя и свои силы путём физических тренировок и самовнушения. Этот потрясающий дневник наглядно доказывает правоту автора («Жизнь — это всегда акт воли!», «Без преодоления себя ничего не добьёшься!») и протягивает руку помощи каждому, кто попал в сложные жизненные обстоятельства, но не желает сдаваться.© бушмен.
Народный университетПедагогический факультет№ 4 1989Бывший чемпион мира по тяжелой атлетике Ю.П.Власов рассказывает о значении физической культуры и спорта, как одного из оздоровительных средств, об отличиях большого спорта от обычного, о взаимоотношениях большого спорта с обществом, о допингах.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор, используя новые и малоизвестные документальные материалы, дает свою оригинальную трактовку исторического развития царской России, революционных событий 1917 г., довольно полно освещает судьбы бывших вождей «белого движения» (М. В. Алексеева, П. Н. Врангеля, А. И. Деникина, Л. Г. Корнилова и др.). Представляя собой самостоятельное художественно-публицистическое произведение, книга завершает развитие событий и людских судеб, описываемых в вышедших ранее книгах Ю. П. Власова «Огненный Крест. «Женевский счет» и «Огненный Крест.
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…