Ступеньки, нагретые солнцем - [24]
— Деда, а почему мы не могли толом глушить? Бабушка сковородку приготовила рыбу жарить, а мы без рыбы.
Дед молчит, продолжает ровно работать вёслами. Потом сказал:
— Мы без рыбы, зато с совестью. А рыба в другой раз будет, подумай сам.
Дед не любит много говорить. Скажет чуть-чуть и добавит: «Подумай сам». А Тимка подумает.
Там, в деревне Шатрище, Тимка полюбил сидеть на крыльце. Почему люди сидят на скамейках, на стульях? На крыльце в сто раз удобнее. Сам садишься на верхнюю ступеньку, ноги ставишь не на следующую, а через одну. И сидишь, думаешь. Солнышко нагреет ступеньки и тебя. А мимо идут люди, и каждый что-нибудь скажет. Иногда словами, а иногда без слов.
Вот прошёл пастух Савушка, длинный кнут висит на плечо и сзади по траве тянется. А за кнутом бежит котёнок тёти Насти, хватает лапой, как будто это мышиный хвостик.
— Тимка, дед дома? — спрашивает Савушка. — Я ему табаку купил. Отдашь. — И протянул Тимке пачку табаку.
До пенсии дед был начальником маленького причала на Волге, здесь же, в деревне. И теперь многие речники приезжают навестить деда. Тимка помнит, как пришёл капитан теплохода «Багратион». Белая фуражка, синий китель, ботинки скрипят.
— Тимка, а дед дома?
— Дома, дома, — сказал дед за Тимкиной спиной.
Они долго сидели с капитаном, толковали. И капитан сказал:
— Мне, Тимофей, нужен твой совет.
Тимка на крыльце сидит, на закат смотрит, а сам думает:
«Даже бывалый капитан трёхпалубного теплохода, смелый и суровый, деда уважает и с ним советуется. Он капитан, а дед — просто дед. Или как же тогда?»
Тимка в то лето и в лесу заблудился, когда с Колькой ходили по грибы. И в крапиву с забора свалился. И сома в реке поймал. А вспоминается больше всего почему-то крылечко, ступеньки, нагретые вечерним солнцем. Как он сидел там, о чём думал, что видел.
Дед сказал однажды:
— Ты, Тима, к нам не только отдыхать приехал. Ты к нам расти приехал. Вот и расти.
А он и рос.
Тимка знал, что в войну дед воевал. Но дед никогда не говорил об этом. Говорил про другое.
— Лодка опять потекла, надо взять у Мишки-лесника смолы и просмолить лодку.
Тимка помнит, что бабушка тогда сказала:
— У всех моторы давно, а мы всё на вёслах. У всех катера, «казанки» алюминиевые, а у нас лодочка худая, дощатая. Нет, Тимофей, всё-таки ты пустодом.
А дед подмигнул Тимке и ответил:
— Почему пустодом? Разве наш дом пустой? У нас в доме и веселье, и внук Тима, и мы с тобой, хоть и старые, а не пустое место.
— Болтай! — Бабушка сердилась, но дед не боялся бабушку.
Дед говорил о папе:
— Зря, Тима, твой отец в городе обосновался. У нас жизнь чистая, простая. А город всё путает в человеке. И отец стал уже не тот.
— Почему не тот? — обиделся Тимка. — Отец хороший.
— Правильно защищаешь. Так и быть должно. Даже если плохой был бы, ты должен за него вставать. Тем более — хороший. Но я и не сказал, что он плохой. Но в деревне жизнь вольная, чистая. Волга. Рыба. Небо. Лес.
— Молчи, молчи уж! — сердится бабушка, а сама достаёт ухватом из печи чугунок с картошкой. — У них газ и отопление без трудов. У них метро. А в магазине колбаса в любое время.
— А у нас зато молоко какое? А картошка какая? Свежее все, живое.
Про картошку говорил, а про войну не сказал ни слова.
Вечером Тимка спросил:
— Деда, ты в войну воевал? А молчишь.
— Что говорить прикажешь? Кто же в войну не воевал?
— Расскажи, деда, — и Тимка подвинулся на ступеньке, чтобы дед сел с ним.
Они смотрят на Волгу, там, за широкой водой, садится солнце, оранжевое, совсем круглое и очень большое. Тимка никогда не видел в городе такого солнца. Странно. Знает, что солнце на свете одно. А чувствует, что здесь оно такое, какого нигде нет.
Где-то мычит корова. Где-то гонко и хрипловато кричит петух, молодой петушок, голос ещё не окреп. Прошли с причала женщины с пустыми корзинами, лиловыми внутри, возили в город чернику.
— Здравствуйте, дядя Тимофей, — сказала та, что помоложе.
— Здравствуй, Тимоша, — сказала та, что постарше. — С внуком солнышко провожаете? Хорошо сидите, смотреть на вас хорошо.
— Да вот, сидим, — дед раскурил трубочку.
Они ушли, а он посапывает трубкой, молчит.
— Рассказывай, дед.
— Расскажу, Тимка. Мне много надо тебе рассказать. Не знаю, как успею.
— Успеешь. Я ещё долго буду. Рассказывай понемногу.
Дед улыбается чему-то своему, что-то в его улыбке печальное.
— Война, Тима, это не только стрельба — они в нас, а мы в них. Хотя стрельба, конечно, в первую очередь. А вспоминается чаше всего не стрельба, не бон. Хотя и бои, конечно, тоже… Однажды враги обстреляли наш катер, меня ранили. Пока доставили в госпиталь, и сильно ослабел от потерн крови. Живёшь, живёшь и никогда не думаешь, что в тебе течёт горячая красная кровь. Несёт по тебе жизнь, силу…
Тимка слушает деда. Правда, никогда не задумывался об этом — течёт по тонким человеческим жилкам живая кровь. Порежешь палец, увидишь красную капельку, тогда только про неё вспомнишь. А так чего о ней думать? Но вот дед сказал: «Ослабел от потери крови». И сразу страшно за деда: потерял бы много крови, потерял бы жизнь. Война это страшно.
Тимка поднял ладонь, посмотрел, как светит сквозь пальцы солнце и пальцы просвечивают ярко розовым. Придвинулся поближе, плечом упёрся деду в бок. Тепло, надёжно стало.
Журнальный вариант повести Людмилы Матвеевой «Прогульщик». Повесть опубликована в журнале «Пионер» №№ 2–3, 5 в 1991 году.
Умеешь ли ты жить в коллективе; есть ли у тебя настоящие друзья, а если нет — то почему; не винишь ли ты в этом других, а себе не прощаешь ли ошибки и просчёты; можешь ли ты сам быть хорошим, справедливым другом и прийти на помощь товарищу в работе, в беде и т. д.? Эти вопросы и многие другие, касающиеся и трудового воспитания, и новой школьной реформы, ставит писательница в этой повести.
Мы учимся в шестом классе. А после школы часто встречаемся в парке. Рассказываем анекдоты, музыку обсуждаем, журналы, сплетничаем, делимся новостями, в общем – тусуемся.Родителям не нравятся наши словечки, одежда и вкусы, и тогда мы с ними ссоримся. В общем, ты меня понимаешь, если тоже учишься в шестом.
Хотите знать, какие девочки в нашем пятом классе? Они все разные, как цветы. Одна девочка похожа на розу — такая же прекрасная, такая же царственная. Самая главная, самая лучшая, самая-самая во всем классе. Кто-то из девочек похож на звонкий колокольчик, кто-то на прилипчивый репейник, кто-то на нежную фиалку. Но есть у вас девочка, которая не обладает ни шармом розы, ни звонким смехом колокольчика. Она скромна и в общем букете не бросается в глаза. Но тот, кто сможет к ней приглядеться, уже не забудет никогда.
Повесть о жизни ребят дома, в школе, в пионерском лагере. Автор поднимает важные вопросы воспитания мужества и рыцарства у мальчиков, женственности и мягкости у девочек.
Как и ты, ребята из 6 «Б» просто помешаны на компьютере. Игры, переписка с друзьями, ЖЖ – и все это можно делать как под своим, так и под вымышленным именем – ником.Точка Ру – самое что ни на есть подходящее имя для девочки, таинственной и симпатичной… А 6 «Б» просто голову потерял от ее загадок и секретов.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Повесть-воспоминание о школьном советском детстве. Для детей младшего школьного возраста.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.