Ступени пирамиды - [8]

Ни гостиницы, ни постоялого двора в форте не оказалось. Здесь жили в основном ремесленники и мастеровые, изготовлявшие все необходимое для окрестных крестьян. Крестьяне, в основном, селились неподалеку от города, а те, кто приезжал на несколько дней, останавливался у родственников или знакомых. В поселке также располагался небольшой гарнизон для защиты от разбойников и стоял храм Бога-Спасителя, куда жители собирались на праздничные церемонии.

Полд-Кандор пригласил молодых людей заночевать у себя. Жил он один, а поговорить о своих приключениях и поделиться воспоминаниями очень любил. Его соседи слышали каждый рассказ уже по несколько раз, и все реже и реже заглядывали в гости. Поэтому в лице двух друзей он рассчитывал найти благодарных слушателей, тем более что они, как он понял, собирались пойти по его стопам. Трис и Ремин с радостью приняли приглашение и пешком направились в центр форта, к дому Полд-Кандора. Коней они оставили на попечение стражников после того, как комендант отдал приказ солдатам заботиться о них, как о своих собственных детях.

Дом начальника гарнизона, как и полагается резиденции высшего военачальника, находился в самом центре городка. Его окна выходили на центральную площадь, которая одновременно служила и местом торговли и местом проведения торжественных обрядов. Ожидая, когда двое старых слуг Полд-Кандора соберут поздний ужин, Трис сидел у окна и пытался рассмотреть в темноте очертания храма и деревянных навесов для торговли. Ремин и комендант тем временем были заняты обсуждением дел на севере Этла-Тиды. Трис старался не вмешиваться в разговор, опасаясь выдать себя незнанием каких-либо тонкостей. Но его вывело из задумчивости оживление собеседников.

— Как же она так долго могла скрываться? — Ремин повысил голос, словно дело касалось лично его.

— Она жила с матерью и двумя старшими братьями. Их дом стоял в далеком глухом лесу, где семья занималась заготовкой и продажей дров. Мать любила свою дочку и скрывала ее от соседей. Это было несложно, так как покупатели приезжали к ним редко и забирали древесину сразу в больших количествах.

— Но как они могли с ней жить? Разве они не считали ее чудовищем?

— Чудовищем? — Старый солдат немного помолчал, обдумывая ответ. — Ты не видел ее, поэтому и задаешь такие вопросы. Если бы не рыжие волосы, ее можно было бы назвать самой очаровательной девочкой из всех, что я видел в своей жизни. Сейчас ей примерно тринадцать лет, и она могла бы стать настоящей красавицей…

— Но рыжие волосы? — Ремин был удивлен. — Неужели семья не понимала, насколько это ужасно?

— Когда ей было четыре года, отец погиб, попав под падающее дерево. Испуганные братья уже собирались отдать ее в руки жрецов, но авторитет матери оказался выше. А осенью они получили большой доход от продажи леса, даже больше, чем обычно. Поэтому мысль о бедах, которые может привлечь девочка, уже не казалась им существенной. Я же говорю, они ее очень любили…

Трис не удивился, услышав этот разговор. Он знал, что во многих древних культурах, задолго до возвышения северных рас, появление рыжеволосого ребенка считалось ужасным несчастьем. Такие дети или умерщвлялись в раннем детстве, или изгонялись из человеческого сообщества. Жрецы утверждали, что рыжие волосы — это отметка сил зла…

Рассаживая гостей за накрытый стол, Полд-Кандор продолжал рассказ.

— И вот однажды одному достойному купцу срочно понадобились бревна для ремонта дома. Он и отправился к братьям-лесорубам. Подъезжает к их дому и видит, что по двору разгуливает рыжеволосая девочка. Купец в ужасе бросился в наш форт. Сам старший жрец Лор-Лон с десятком солдат отправился за ребенком…

— А семья не вступилась за девочку? — Прервал рассказ Трис.

— Да нет. Ведь они всегда, наверное, знали, что рано или поздно этим все кончится. Я уж не знаю, чем они откупились от жреца, но мои люди забрали только рыжеволосую. Остальных не тронули. Жрец совершил все необходимые очищающие обряды… Но все равно, кто теперь к ним поедет…

— И где теперь чудови…, девочка? — Заинтересовался Ремин.

— Здесь, в храме. — Комендант едва заметно поморщился, и Трис отметил это движение. — Завтра утром жрецы принесут ее в жертву.

По позвоночнику Триса прошла легкая дрожь. Он застыл. Это уже было с ним не первый раз. Такая дрожь раньше всегда обозначала некие события, пока не известные Трису, но участие в которых могло значительно повлиять на его судьбу. Последний раз такая дрожь прошла, когда во всеми забытой деревушке в сельве Амазонки он услышал рассказ местного сумасшедшего о каменных столбах в джунглях. «Каменные столбы» оказались остатками южного форпоста атлантов на материке. Трис нашел тогда множество бесценных реликвий… Что же сейчас означает это предупреждение?…

Пока Трис занимался самоанализом, разговор перешел на более приятную тему. Полд-Кандор с увлечением предался воспоминаниям о своей службе на южных рубежах Этла-Тиды.

Этла-Тиду и Южную Империю разделяет естественная граница — река Хадор, исток которой теряется где-то на востоке. Эта река большую часть года невелика, но весной, в период дождей, широко разливается по долине. И все лето земля, обильно удобренная плодородным илом, дает превосходную почву для роста растений. Поэтому Этла-Ниты издавна называли этот край «Зеленой долиной». Когда единая Империя распалась, Зеленая долина попеременно попадала под власть то Этла-Тиды, то Южной Империи, но фактически местные крестьяне так до конца и не подчинялись никакому государству, продавая излишки продовольствия тем, кто больше заплатит.