Ступени к божественному - [47]

Проживая в современных квартирах, мы привыкаем к тому, что любое сооружение имеет чисто утилитарные функции. Место для проживания, место для питания, место для увеселения. И архитектура и энергетика таких помещений вдавливают нас в человеческие функции, усиливая зависимость от них. Когда заходишь в церковь, внутреннее состояние улучшается уже потому, что пространство храма и его энергетика не подчинены нашим, утилитарным функциям. Пребывая в другой среде, мы легче меняемся и глубже познаем мир. Когда же видишь не одно здание, а целый комплекс построек, связанных между собой какими-то высшими функциями, понимаешь, что это сделано несколько тысяч лет назад, то это поражает.

Я вспоминал каменные сараи, в которых до сих пор живут многие египтяне. И вдруг такое невероятное устремление ввысь за пределы всего земного, пришедшее к нам из прошлых тысячелетий. Наша собственная физическая оболочка с ее проблемами выживания и благоустройства постепенно начинает закрывать нам окружающий мир, возможность понимать его величие и красоту. Ощущение сиюминутности нужно для того, чтобы выжить одному человеку. Чтобы выжила цивилизация, нужно ощущение вечности. Я бродил среди огромных колонн Луксора и поймал себя на удивительном ощущении, что мое тело сначала как бы уменьшилось и стало незначимым вместе с его проблемами. На смену этому ощущению пришло чувство, что тело исчезает, что мое «я» уже не физическое, а пространственное. И появляется реальное ощущение космоса и вечности. Мое человеческое «я» не исчезло, оно задремало, заснуло. И я увидел мир совершенно в новых красках. Мы возвращались назад вдоль оросительного канала. Медленно заходило солнце, погружая в красную дымку засыпающее поселение. Лениво пролетали небольшие белые цапли. В розово-фиолетовой мгле возвышались ветровки дикорастущих пальм. Какой-то непонятный золотисто-розоватый свет струился и пронизывал все вокруг. Непонятный, фантастический, умиротворенный мир медленно засыпал на наших глазах.

В России, когда едешь по трассе и видишь встречную машину за километр-полтора, выключаешь свет дальних фар. Наш водитель был очень хорошо воспитан. Он выключал любой свет вообще. То же самое делал водитель встречной машины. В полной тьме около километра мы мчались в ночной пустыне. Сначала было страшно, а потом привыкли и даже стали получать удовольствие. Это было ощущение, исчезновения всего земного и неожиданного полета в космосе. Вечность периодически накрывала нас своим крылом и только тени гор на фоне неба и полоска дороги отделяли нас от нее.

—Слушай, спой какую-нибудь песню, — неожиданно предложил мне один из моих друзей.

Я запел, и мы окунулись в бесконечность. Когда звучит одинокий голос, а вокруг никого нет, то звук становится средством общения с другими мирами и со всем сущим. Я пел народную песню, а наша машина медленно проплывала среди звезд и бесконечной пустыни. Потом через месяцы и годы мы вспоминали эту ночь и заново испытывали ощущение бесконечного мира и нашего «я» вместе с ним.

Через несколько дней после возвращения из Луксора на ломаном английском я договорился с водителем такси об очередной поездке.

—Мне нужно совершенно дикое место, — oбъяcнял я, — понимаешь, совершенно дикое, чтобы совсем не было народу, ноу пипл, понимаешь, — ноу пипл.

Водитель понимающе кивает головой:

—Ее, ноу пипл.

Потом объясняет, что это километров 50 на север от Хургады. Я киваю головой:

—О'кей, все нормально.

На другое утро мы собираемся небольшой группой и отправляемся к вожделенному месту.

—Ребята, представляете, сейчас приедем в абсолютно дикое место, — мечтательно говорю я, — коралловые острова, огромное количество рыбы, ни одного человека во круг.

Мы едем 40~50 минут на север, а затем водитель сворачивает с трассы. Мы проезжаем мимо разбросанного мусора и щебня. Подъезжаем к огромному заброшенному бетонному каркасу. Все усеяно пластмассовыми бутылками и полиэтиленовыми пакетами. Объезжаем бетонную развалину и останавливаемся перед двадцатиметровой кучей мусора. Слева видно море. Пейзаж как будто после атомной войны. Кораллами здесь и не пахнет. Я с недоумением смотрю на водителя: — Куда ты нас привез? — спрашиваю его по-русски. Он пожимает плечами и разводит руками — Ноу пипл.

—Он прав, — мрачно заключает кто-то из нашей команды, — людей здесь действительно нет.

Я молча машу рукой, и мы идем к машине, а затем медленно трогаемся в обратном направлении.

Через пару километров мы просим остановиться возле местного аквариума, одновременно краеведческого музея. Краеведческий музей достаточно убогий. Десяток аквариумов. В одном из них тощенькая мурена, а в остальных небольшие пестрые рыбки. Закончив осмотр, мы выходим из музея. — Здесь есть где-нибудь красивое место с рифами и без людей? — спрашиваю я у девушки-экскурсовода. — Есть, — отвечает она, — Калауи, — и машет рукой в южном направлении.

Подошедший шофер оживляется.

—Я туда по выходным езжу на рыбалку вместе с семьей, — объясняет он.

—Будь что будет, — решаем мы, — надо попробовать еще раз.

На другое утро мы опять в пути. И через час оказываемся на новом месте. Небольшая бухта на некотором удалении от дороги, вокруг песчаные барханы, людей вокруг действительно нет. Когда мы погрузились в воду, понял, почему девушка послала нас именно сюда. Разнообразие рыб и кораллов было просто фантастическим. Мы провели там весь день, и по глубине впечатлений это наверное, был один из самых богатых дней в моей жизни. В 99 году мы решили опять попасть туда. Правда, в этом году, впервые за несколько лет, была холодная вода, холоднее, чем в январе, потому что дул сильный северный ветер. Но я прикинул, что Калауи километров 70-80 южнее и вода должна быть теплее. Проехав положенное расстояние, мы не увидели нашей бухты. Шофер тыкал пальцами: