Студентка, комсомолка, спортсменка - [20]

После стирки я варил обед для меня и Сашки, а потом мы все вчетвером шли гулять. Вдвоём с Сашкой было гораздо проще, здорово она меня выручала. После прогулки я мыл и переодевал близнецов (опять обгадились), а затем выдавал им по бутылочке. Сашка следила за тем, как они пьют, а я отжимал через марлю четверть стакана морковного сока на двоих.

Дальше дневной сон. Мама раньше частенько сидела около кроваток, качала их и пела колыбельные песни. Но мне этим заниматься некогда. Так же, как и с бутылочками, я в несколько дней смог разъяснить близнецам, что сестра и мама — это совсем не одно и то же. Удивительно, но они меня поняли. Никаких капризов и слёз, как с мамой. Я укладывал их по кроватям, выходил из комнаты и закрывал за собой дверь. И они засыпали! Самостоятельно.

Два часа свободного от братьев времени. За это время мы с Сашкой успевали пообедать, после чего я начинал готовиться к ужину. Ну там, начистить картошки, или пропустить мясо через мясорубку, или тесто поставить, или ещё чего.

Рёв Вовки. Проснулись. Из обеих кроватей характерный запах. Мыться, переодеваться и полдничать. На полдник — творог с молоком и яблочное пюре (Сашка тоже яблочное пюре любила, и мне приходилось делать на троих). Потом они снова играли на полу, а я мыл полы и продолжал готовить ужин.

Часам к пяти возвращался домой папа и сразу, не раздеваясь, шёл на улицу вешать бельё. Сашка дожидалась, пока он вернётся, умоется и сменит её. А затем прощалась и уходила к себе домой. Я заканчивал приготовление ужина и менял отца около вольера с близнецами. Тот быстро ужинал и возвращался, позволяя и мне тоже поесть.

После ужина я продолжал свои попытки приучить братьев к горшку. Иногда мне даже удавалось уговорить одного из них справить малую нужду не в штаны, как они привыкли, а в эмалированный горшок. А иногда не удавалось. Хорошо ещё, что ползунков у нас было достаточно много. Им на двоих накупили целую кучу, да плюс мои старые ещё оставались. Правда, следствием этого было то, что то одному, то другому моему брату приходилось щеголять в ползунках с вышитым на лямке словом «Наташа», но тут уж ничего не поделаешь, так им повезло.

В восемь вечера ужин и купание. Я наполнял водой корыто и нёс одного из братьев купаться, а папа оставался сторожить остального. После купания я усаживал ребят в кресло и вместе с ними рассматривал картинки в какой-нибудь детской книге, папа же брёл на кухню и мыл огромную гору посуды, которая успела скопиться там за целый день.

И, наконец, часов в девять вечера отбой. Я снимал с близнецов кружевные чепчики, пошитые когда-то для меня бабой Ритой, с переменным успехом писал братьями в горшки и раскладывал их (братьев, конечно, а не горшки) по кроватям.

Переодевшись на кухне в пижаму, я умывался и желал отцу спокойной ночи. Оставив того на кухне пить чай и читать газету, я проскальзывал в нашу с братьями комнату и валился на свою кровать. Спать!!

А в два часа меня будил Вовка. Это наказание опять описалось…

Глава 16

Наконец зимние каникулы у меня закончились, и я смог вздохнуть с облегчением. Близнецы вновь начали ходить в свои ясли, а я — в школу. Откровенно говоря, папа ещё неделю назад предлагал мне отправить ребят в ясли. Но я, подумав, забраковал эту идею. Всё-таки мальчишки больше общались с мамой, а не со мной. Пока у меня ещё были каникулы, я хотел дать им привыкнуть ко мне.

Теперь распорядок дня у меня стал таким. Ясли открывались в восемь утра, а папа работал с семи (и какой идиот придумал такой график работы яслей?). Поэтому задача отвести близнецов утром в ясли тоже свалилась на меня. И вновь меня выручала Сашка. Она приходила ко мне в половине восьмого. К тому времени мальчишки были уже разбужены, умыты и одеты. Мы спускали их вниз, устраивали в тачанке и тащились по темноте в сторону яслей.

К цели путешествия прибывали примерно к восьми утра, Сашка помогала мне поднять ребят на второй этаж, после чего сразу же убегала в школу. А я оставался — нужно было переодеть мальчишек и, возможно, немного пообщаться с нянечками.

На первый урок я, как правило, опаздывал минут на пятнадцать. Но Тамарочка была в курсе, где именно я задерживаюсь, и никогда не проявляла никакого недовольства, когда в середине урока я тихонько приоткрывал дверь и молча просачивался на своё место.

Дальше всё шло примерно так же, как и в конце прошлого года. В начале пятого урока я ходил в столовую обедать, после чего возвращался в наш класс и продолжал ремонтировать книги. Тамарочка мягко намекала, что в связи с последними событиями меня, вероятно, следует заменить на посту библиотекаря и вообще освободить от любой общественной работы, но я с этим категорически не согласился. Как это так, освободить? После всего, что я уже успел сделать? Ну, уж нет! Это моя работа!

Кстати, ремонтировать книги мне помогала Сашка. За каникулы мы крепко сдружились с ней и образовали, если можно так выразиться, устойчивую пару. Я даже упросил Тамарочку пересадить Сашку за мою парту вместо Борьки Соколова. Правда, Сашка не могла делать домашнее задание с такой же скоростью, как и я. И после обеда она ещё часа два писала упражнения и решала примеры. Потом я проверял, чего она там нарешала, и, если всё было правильно, Сашка с кисточкой и ножницами присоединялась ко мне.