Строптивые фавориты - [8]

При всем том Елизавета совершенно не утратила чисто женских качеств, любила принарядиться, пококетничать, была тщеславна и обожала лесть. Эти черты ее характера особенно ярко проявились во время эпопеи выбора кандидата в мужья. Не успели опустить бренные останки Марии Кровавой в могилу в Вестминстерском аббатстве, как тут же встал вопрос о замужестве будущей королевы. Ничего удивительного, Елизавета была завидной невестой с роскошным приданым в виде целого царства. Первым заявил о своих притязаниях на руку королевы престарелый лорд Эрендл, на которого девушка произвела сильное впечатление во время заключения в Тауэре, где он подвергал ее допросам. Его так потрясла неустрашимость молодой принцессы и спокойствие, с которым Елизавета отвечала на все каверзные вопросы, что сановник в ту пору упал перед ней на колени и принес нижайшие извинения:

— Ваша милость речет истинную правду, и мы на самом деле чрезвычайно сожалеем о том, что побеспокоили вас по столь ничтожным делам.

Лорд Эрендл во время восшествия Елизаветы на престол находился на континенте, но оставил все дела и резво поспешил в отечество, хотя шансы его были ничтожны по сравнению с могущественными особами, претендовавшими на ее руку.

Овдовевший супруг Марии, Филипп II Испанский, хладнокровно принял немедленное решение жениться на сестре своей покойной супруги.

«Я вознамерился отбросить в сторону все соображения, которые могли бы быть выдвинуты против, и замыслил оказать сию услугу Господу, сделав брачное предложение королеве Англии».

Этот ревностный католик верил, что сможет склонить протестантку Елизавету на сторону папы римского, который изъявил готовность немедленно дать разрешение на бракосочетание. Надо сказать, что при английском дворе нашлось немало сторонников этого замысла.

Елизавета тянула с окончательным ответом, ссылаясь на многие дела, свалившиеся на нее с восшествием на престол, но тут в планы испанских сватов бесцеремонно вмешалась европейская политика. 3 апреля 1559 года были подписаны два договора Като-Камбрезийского мира, один — между Францией и Англией, другой — между Францией и Испанией. Для укрепления отношений между означенными последними королевствами Филипп II женился на дочери короля Франции Генриха II, 13-летней Елизавете Валуа. Вообще-то принцесса была давно помолвлена с сыном Филиппа от первого брака, принцем Карлосом Астурийским, своим ровесником, но интересы политики оказались выше этических соображений. Кстати, брак с Филиппом современники считали вполне удачным. Но сила искусства велика, и, презрев историческую правду, немецкий поэт Фридрих Шиллер и итальянский композитор Джузеппе Верди сумели в своих гениальных творениях под названием «Дон Карлос» превратить сложившийся семейный треугольник при дворе Филипппа II в душераздирающую драму. Что же касается английской королевы Елизаветы, она восприняла потерю испанского претендента на свою руку спокойно, для виду посетовав в беседе с послом де Фериа:

— По-видимому, его величество не был столь влюблен в меня, если не смог выждать какие-то жалкие четыре месяца, — с глубоким вздохом промолвила она, но на губах ее, по свидетельству посла, «играла улыбка».

Государственный секретарь Елизаветы, сэр Уильям Сесил, продвигал претендентов-протестантов. Он начал с шотландца Джеймса Хэмилтона, 3-го графа Эрена (1537–1609). Джеймс, как со стороны отца, так и матери, являлся потомком шотландских королей и одно время был даже вторым по праву наследовать престол Шотландии. После смерти короля Джеймса V Стюарта, оставившего после себя крошечную дочь Марию, отец графа Эрена был назначен регентом при несовершеннолетней наследнице. Все его помыслы и действия были устремлены на то, чтобы женить сына на этой крохе. В конце концов, победила профранцузская партия, Марию Стюарт отправили во Францию в качестве невесты дофина, наследника престола, и малолетний Джеймс последовал за ней.

Там он сделал карьеру в качестве офицера швейцарской гвардии короля, но, в конце концов, за свои протестантские убеждения был арестован. Лорд Уильям Сесил устроил его побег через Швейцарию и дал ему приют в Лондоне. Проект брака графа Эрена с Елизаветой, суливший укрепить союз между Шотландией и Англией, пользовался большой поддержкой в Шотландии, начиная с одного из ведущих священнослужителей этой горной страны, знаменитого протестантского проповедника Джона Нокса. В своих проповедях он провозглашал, что «противно природе, когда правит женщина и господствует над мужчиной». Однако Елизавета с самого начала отвергла кандидатуру Эрена, официально сообщив об этом послу Шотландии[13].

Но Сесил не отступил и, подобно опытному шулеру, извлек из рукава другой, утаенный про запас козырь — шведского принца Эрика[14] (1533–1577). Тот прямо-таки горел желанием заключить в свои объятия королеву Англии. Елизавета подобного рвения не проявила и вступила с ним в обстоятельную переписку, которая ни шатко ни валко тянулась некоторое время и потихоньку заглохла, когда в 1560 году принц после смерти отца стал королем Эриком XIV.

Филипп II был вынужден отказаться от идеи заключить брак с Елизаветой, но отнюдь не похоронил надежду навязать ей мужа-католика, благо в его династии Габсбургов многодетность считалась благословением Божьим. Как невест, так и холостяков там всегда было в изобилии, а потому он без труда нашел двух кандидатов, эрцгерцогов Фердинанда и Карла. Король настолько спешил, что даже не счел нужным остановить свой окончательный выбор на одном из них. Это дало Елизавете повод еще раз зло посмеяться над испанцами. Когда испанский посол де Квадра, сменивший на этом посту графа де Фериа, явился к ней с этим проектом, она насмешливо спросила его, какой же, все-таки, из эрцгерцогов предназначен ей в мужья. Тот быстро пораскинул мозгами и предложил более молодого Карла, сына императора Священной Римской империи Фердинанда I. Королева начала привередничать. Сначала ей не понравилась внешность претендента, мол, слишком у него большая голова и больно он уж, на ее вкус, полный. Поскольку эрцгерцог был одним из 15 отпрысков императора (причем все они ухитрились дожить до совершеннолетия, что по тем негигиеническим временам было поистине чудом), дела с финансами у него обстояли неважно. Королева долго капризничала, а потом заявила послу: