Строители Млечного Пути - [32]

– Ну а если говорить серьёзно, отбросив все сказки, которые так обожает наш уважаемый профессор Хлюмпель. Тогда мы увидим, что наш этнос находится в стадии формирования, отпочкования от большого этноса, то есть от альфа-лириан. А есть ли лучшие способы сплотить народ, чем тупые лживые мифы, новый язык, кровь и коварный враг?!

– Вы изначально закладываете дефект в этот новый этнос, – заметил я. – Выросшее на крови будет всегда стремиться к крови. Выросшее на глупости вряд ли будет отличаться умом.

– Ну, это уже детали, – отмахнулся Махлюк Чугундий. – Считайте, что мы растим тупого хищника. Но это наш хищник!

Спор накалялся, и я перевёл его в более мирную, но занимающую меня тему.

– А кто-нибудь изучал руны на традиционных шизианских сорочках?

– Это древние руны протошизиан, которые были ещё во времена формирования Млечного пути, как считают некоторые, – с усмешкой заведующий лабораторией покосился на профессора Хлюмпеля.

– А как считают другие? – спросил я.

– Это поздние узоры, им не больше полутора-двух сотен лет.

– Но это же смешно, мой дорогой коллега! – возмутился профессор.

– Высказывалась гипотеза, что эти руны занесены из космоса какими-то путешественниками лет двести назад, – продолжил Махлюк Чугундий. – И там же находятся истоки космогонических мифов Шизады.

– Легендарный Лех Сказитель? – спросил я.

– Вижу, что вы в теме, – с интересом посмотрел на меня филолог.

– Немножко.

Две сотни лет назад. Это время, когда на Земле были открыты способы проникать в Н-мерность, стоимость космических полётов упала в сотни раз, и в Дальний Космос рванула толпа авантюристов. Тогда на нашей Родине ещё не воцарились современные этические стандарты, и это было время разных неприятных эксцессов.

Интересно, что имел в виду землянин русского происхождения, когда вручал туземцам священный текст со словами «Ну, тупые»? И не он ли забросил в благодатную почву зёрна зловредных идей о том, что предки местных селян создали Млечный Путь? Тогда именно он положил начало информационному вирусу, пожирающему планету. Да, с этим надо разбираться.

– А как увидеть портрет этого Сказителя? У вас его нет случаем? – с надеждой спросил я.

– Нет, – с сожалением ответил филолог. – Это очень редкий святой лик. Один раз видел его, и то во время этнографических исследований в далёкой деревне.

Профессор Хлюмпель было нахохлился, но тут к нему вернулся его обычный оптимизм:

– Да найду я вам этот бесценный лик! Мне обещали его со дня на день! Готовьте деньги – удовольствие это не дешёвое! Это вам не клопов из пушки бить!..

* * *

На город упала страшная жара. В квартире дышать было совершенно невозможно, и хотелось куда-то на поле, в степь, в леса, к морям и рекам.

Похоже, такие же мысли одолевали не только нас. Позвонил профессор и с присущей ему легкомысленностью назначил встречу в городском парке на берегу реки.

– Прогуляемся, воздухом подышим, – объяснил он. – А то совсем вы зачахли в своей бетонной коробке.

– Вообще-то нас ищут, – слабо возразил я.

– Ой, ну что вы как дети, право! Ну кому вы нужны, кроме меня? А мне есть, что вам сказать…

Мы выкрасились в голубой цвет и отправились на встречу.

Хлюмпель сидел на лавочке, откуда открывался очаровательный вид на изгиб реки и промышленные районы с заводскими трубами, половина из которых давно уже не дымила. Он походил на мирного курортника в своей просторной национальной зелёной сорочке, широких бежевых шортах, растоптанных кожаных сандалиях. Его незаурядную голову защищала от палящих солнечных лучей широкополая соломенная шляпа. На первой полосе еженедельной газеты «Исторический вестник», которую профессор внимательно читал, красовалась передовица за его авторством «Не допустим фальсификации истинной истории!»

– Ну, – требовательно посмотрел он на нас, когда мы уселись рядом с ним на лавочку. – Как наши успехи?

– Какие?

– У нас одно дело – качать Рейтинг. Как сильно он вырос после вчерашнего посещения наших доблестных конструкторов-филологов? – глаза у профессора зажглись азартом, вот только порадовать его было нечем.

– Один процент, – нехотя произнёс я.

– Что? Не верю! – выпучил глаза Хлюмпель. – Один процент?!

Я осторожно, чтобы не пялились посторонние, пригнулся к нему и зажёг голографическую картинку.

– Даже меньше! – с отчаяньем произнёс профессор. – А сколько заработали на школе?

– Полтора процента!

– Катастрофа! – запричитал профессор. – Мои лучшие планы и наработки! И меньше двух процентов!

Он скомкал яростно газету и бросил её в урну.

– Это какой-то позор! Сколько лет вы собираетесь работать такими темпами?!

– Не знаю, – пожал я плечами. – Но знаю одно – мы уйдём с этой планеты, только когда эта цифра замрёт на ста.

– Тогда вы собираетесь жить вечно, – саркастически усмехнулся профессор, а потом весь ушёл в себя.

Мы по практике знали, что когда он находится в глубоком умственном погружении, его лучше не беспокоить. Поэтому Абдулкарим отошёл, купил нам два эскимо и зелёный воздушный шар. Теперь мы наслаждались мороженым, пейзажными просторами, тенью от раскидистого дерева и вообще жизнью. И нам не хотелось возвращаться в мир истинной истории.