Строители - [148]

— Сразу о втором вопросе, Виктор Константинович… — Владик рассмеялся. — Вы, наверное, хотите спросить о Вике. Она еще при вас ушла. Работает в институте… Алло, алло!

— Я вас внимательно слушаю, Владик.

— Изредка звонит мне. Больше ничего приятного для вас не могу сообщить. Спрашивает о всех, кроме…

— Кроме меня.

— Да… Что касается Анатолия, то он продолжает работать в Управлении подготовки строительства. Стал еще злее.

— Спасибо, Владик, я вас понял.

Мы еще поговорили немного. Так, значит, спрашивает обо всех, кроме меня…

Бежали дни. Земля достигла станции «1 апреля».

В этот день, в восемь утра, раздался телефонный звонок. Когда я снял трубку, густой бас с досадой сказал:

— Черт знает что, никак вас не застанешь! Где вы пропадаете?

Я ответил осторожно:

— Слушаю вас.

— Почему вы задерживаете приемку площадки?

— Какой площадки?

— «Какой-какой»! — бас был явно недоволен. — Строительной, для СЭВ.

— Так ведь мне говорили, что она будет освобождена только третьего мая.

— Переселили досрочно. Разве плохо? Когда приедете на приемку?

— Но пока еще нет строителей. А кто говорит?

— Это меня не касается, что нет строителей. А говорит Савушкин. Вы что, меня не помните?.. Приезжайте немедленно.

Кто такой Савушкин, я не помнил, но на площадку нужно было ехать.

— Нефедов! — Савушкин, административный инспектор, сейчас я его узнал, шел мне навстречу, горделиво неся впереди солидный живот. Я не обмолвился, создавалось впечатление, что живот существует отдельно от Савушкина и административный инспектор получил его как бы в награду.

— Вот акт. Вечно с вами, строителями, возиться приходится.

— И вас, Савушкин, не узнать. — Мне захотелось прикоснуться к его животу — нет ли тут обмана. Может быть, он надувной, резиновый?

На худом лице инспектора появилась самодовольная улыбка.

— Да, знаешь… время, брат, — проворковал Савушкин.

Я расписался в акте о приеме площадки.

— Ну а теперь, — в его голосе звучал металл, — примите, товарищ Нефедов, предписание… Почему вы до сих пор не оградили площадку?

— Но ведь и минуты не прошло…

— Это меня не касается: минута или месяц. Приняли, отвечайте. — Савушкин еще больше выпятил живот.

— У меня пока нет рабочих.

— А-я-яй, такой большой начальник… Подписывайте!

Но я знал повадки инспекторов: достаточно было подписать предупреждение, как сразу выписывался штраф.

— Большой начальник? — улыбаясь, переспросил я.

— Конечно, — подтвердил Савушкин, не замечая подвоха.

— Ну тогда, дорогой товарищ, сдайте, пожалуйста, предписание моему секретарю.

— Секретарю?! Где он?

В ответ я пожал плечами.

Савушкин вдруг рассмеялся:

— Бывалый ты стал человек, Нефедов. Помню, как я тебя, прораба, штрафовал по два раза в месяц… Даже одобрение своего начальства получил за перевыполнение плана.

— Да, бывалый…

Так я стал полновластным хозяином этой площадки. Я осмотрелся. Ветер бесцеремонно гулял по улице, стучал дверьми одного домика и сразу, словно опасаясь погони, бросался к другому, третьему, ожесточенно рвал ставни, затихал на минуту, ждал. Но за ним никто не гнался, домики были пусты. Даже старик с бутылкой кефира после долгой торговли (все выбирал ванну побольше) и тот вчера погрузился.

Сейчас уже различные атрибуты людского быта — скамеечки, резьба на окнах, заборы — не вызывали никаких чувств. Люди уехали, и все, что меня окружало, на строительном языке называлось коротким, энергичным словом: «Разборка».

Я вошел в дом, где пребывал административный инспектор. Окна и двери тут были гигантского размера, словно в доме жили не обычные люди, а циклопы. В зале стояла высокая, как памятник, печь, облицованная белым кафелем, будившая почему-то мысли о бренности людского бытия.

Савушкин уже все вывез, было пусто и одиноко, только на подоконнике шириной в добротный стол стоял телефон. Я обрадовался ему.

…На следующий день ровно к девяти (дисциплина и порядок!) я явился на работу, хотя, собственно говоря, не знал, что буду делать в этом пустынном доме на покинутой улице.

Но дом не был пуст. Когда я открыл дверь, то увидел высокую, худую женщину с коротко подстриженными волосами. Она сидела на подоконнике и покуривала, рассматривая журнал.

— Здравствуйте, — удивленно сказал я.

Она отложила журнал и, не вставая, сказала:

— А, Виктор Константинович! Здравствуйте! Ну как вам тут?

— Так… знаете, — ответил я неопределенно. — Чем могу быть полезен?

— Это не нужно, — дружески сказала она. — Со мной нужно просто… Елена Ивановна.

— Но не знаю, чем обязан?

— Опять!

— Да… но… («Черт знает, кто же она такая?!»)

— Понимаю. Вы точно такой, как мне рассказывали. — Она не спеша закурила новую сигарету. — Может быть, вы предпочитаете молодых секретарш?

Так вот оно в чем дело! Кто же ее прислал?

Словно угадывая мои мысли, она не спеша рассказала, что работала секретарем у Костырина, но не сработалась. Возможно, виновата она. Тут ей предложили пойти сюда… Она прервала рассказ и улыбнулась:

— Высокая печь, правда? — Потом, окинув меня проницательным взглядом, в упор спросила: — Так я вам нравлюсь? — И, не ожидая ответа, соскочила с подоконника, протянула длинную руку, холодную, как кафель нетопленной печи. — Я тоже думаю, что мы сработаемся… Ага, привезли!