Стремнина - [6]

Перестройка набирала скорость, вывесив ещё недавно казавшийся диким лозунг «Вперёд — к капитализму!». Естественно, такой призыв не печатали в газетах, но суть устремлений и государства, и частного капитала была именно такова. Яна вовремя сориентировалась, попала, что называется, в струю.

И теперь справедливо рассчитывала, что полученные знания сослужат ей добрую службу. Она рассылала свои резюме, встречалась с потенциальными работодателями, надеясь устроиться на должность секретаря-референта или помощника руководителя фирмы.

Однажды она вытащила счастливый билет. Открылась вакансия в представительстве крупной пакистанской компании. Требовался ассистент генерального менеджера. Готовясь к собеседованию, Яна постаралась получить исчерпывающие сведения об исламской республике, где был головной офис фирмы. Важным было то, что государственным языком в этой стране был английский.

Яна заняла объявленную вакансию. Правда, зарплату ей положили смешную — всего сорок долларов. Но Марина Михайловна справедливо рассудила, что пребывание в компании позволит Яне и учиться, и какую-никакую зарплату получать. Разве плохо? Почти одновременно с трудоустройством начались занятия на вечернем отделении университета. Девушка была полна решимости с наибольшей отдачей совмещать их и свою первую работу.

Шефом Яны оказался двадцатисемилетний восточный мужчина, на которого, как она вскоре узнала, руководство возлагало большие надежды. Фирма занималась расширением рынка своей продукции в Казахстане. Владельцами компании были весьма богатые и влиятельные в своей стране братья, чья фамилия стала брендом их предприятия во многих странах мира.

В первый же день, вернувшись с работы, Яна поделилась с матерью впечатлениями:

— Мой шеф ни бум-бум по-русски! Представляешь, какая у меня будет там практика в английском? Класс! Но ты знаешь… я пока боюсь хоть слово произнести на этом языке. Молчу, как рыба. Впала в ступор какой-то!.. Конечно, понимаю, о чём говорит мой начальник, поддакиваю ему, киваю головой. Исполняю все его поручения. А открыть рот боюсь. Наваждение какое-то!..

Незаметно пролетела неделя, другая…Осень во всю хозяйничала в городе. Её разноцветные наряды, с одной стороны, очаровывали сочетанием изумительных красок тёплых тонов, с другой, обволакивали душу тихой печалью, которую пробуждала засыпающая природа, тем самым как бы обесточивая постоянно подпитывающийся её энергией человеческий организм.

Осень спешит завораживать ярким нарядом. Осень кружит, согревая последним теплом.

Осень шуршит резким ветром средь сонного сада, грустно, в слезах, совершая прощальный поклон… Осень парит, легкой грусти создав настроение. Осень дарит вихрь итогов от прежних надежд. Осень творит в наших душах красой упоенье, ветреным взмахом лишая природу одежд! Осень, чертовка, поэтам мозги задурила! Осень, мотовка, дары, не скупясь, раздала! Осень, шальная, любовь без разбору дарила! Осень, колдунья, в туманную даль увела…

Зарядили дожди, стало неуютно, сыро. Всюду слышались гундосые, насморочные голоса, люди то и дело кашляли, сморкались. Надвигался сезонный грипп. По утрам дома окутывал туман, и они становились плохо различимыми, а уже около пяти опускались ранние сумерки.

Такую осень Марина Михайловна не любила. За что, спрашивается? Пора увядания всегда вызывала у неё соответствующее настроение. Всё время подтачивало беспокойство: как-то сложится судьба дочки.

Яна же, напротив, была веселой и беспечной. Работа у неё ладилась, а главное, она нравилась ей. И начальство было довольно. Шеф взялся помочь Яне преодолеть разговорный барьер. Он объяснил, что и для него английский язык не родной, и ему так же, как ей сейчас, пришлось когда-то ударными темпами изучать его. Важно, подчеркнул он, активно общаться на инглиш, не бояться, что тебя не поймут. «В крайнем случае, — смеялся шеф, — пальцы у тебя для чего? На них объяснишься!». И он был прав. Вскоре Яна почувствовала себя гораздо увереннее.

— Мамочка, всё классно у меня! А знаешь, — вдруг ни с того, ни с сего сказала она, — мой шеф такой хорошенький, просто прелесть!..

Марина Михайловна даже перестала резать лук для салата.

— Ты это о чём, дружочек? Он же иностранец! И, к тому же, мусульманин. Имей в виду, Яна, мусульманин, да не из наших! Его страна — Пакистан — исламская республика! Там мусульмане — истинные фанатики своей веры! Он совершенно другой, понимаешь? Как ты можешь говорить о нём как о «хорошеньком», то есть, о красавчике, да? Он не может рассматриваться тобой как мужчина!

Ну-ка, доча, с тобой всё в порядке?.. С чего это вдруг тебя привлекают восточные мужчины, а?.. Я против них ничего не имею, такие же, как мы, люди, не лучше и не хуже. Но у них другой менталитет, другие ценности, традиции, весь уклад жизни. Понимаешь?.. Не пудри себе мозги, Янка! О, Господи!.. Был Ренат… Он-то хоть наш, советский, парень, вы и росли в одной стране, в одном городе. А этот господин совсем из другого, чуждого нам царства-государства!

— Мамочка, ну что ты так раскипятилась? Я всё понимаю и никаких планов на наши отношения не строю. Но он… симпатичный такой и скромный, очень вежливый! А уж как взглянет своими глазищами, то вообще, гаси свет!.. Понимаю, как ему тут одиноко и скучно. Он ведь никого здесь не знает. Спрашивал, не могу ли я ему город показать, прогуляться с ним по центру. Что такого в этом? Ты же не против, мам, да?.. — Она пытливо заглянула в глаза Марины Михайловны. — Он, кстати, скоро должен заехать за мной. Я специально дала ему наш адрес, чтобы ты посмотрела на него и перестала волноваться. Сама увидишь, какой это приличный молодой человек!