Стреляй, я уже мертв - [42]

Потом его увели, а мне велели оставаться на месте. Они были в ярости, что не удалось тебя арестовать. Потом они отправились за Ириной, но тоже ее не нашли. Твоего отца стали избивать еще более остервенело, но он продолжал клясться, что ты ни в чем не замешан, а во всем виноват только он один. И тогда я... я знаю, мне нет прощения, но я сказал, что ты играл в этом деле совсем незначительную роль, и что это отец сбивал тебя с толку, вбивая тебе в голову революционные идеи... Тогда полицейский мне сказал: «К сожалению, мы уже не можем ни о чем спросить этого еврея. Только что он сдох, так и не сказав правды. Я вижу, ты тоже не желаешь ее говорить. Так что же, хочешь последовать за ним?»

Самуэль с воплем стиснул низко нависающие ветви. Ёзя едва успел схватить друга, который впился в горло Андрея обеими руками. В глазах Самуэля была лишь ненависть, всепоглощающая ненависть, утопленная в слезах.

— Последовать за ним! Последовать за ним, подумать только! — повторял Самуэль. — Или ты думаешь, что попал бы туда же, куда и он? Бог мой, последовать за ним!

Ёзе наконец удалось оторвать руки Самуэля от шеи Андрея. Лицо Андрея посинело, он едва мог дышать. Затем Ёзя обнял друга за плечи, стараясь успокоить.

— Твой отец отдал свою жизнь, чтобы спасти твою. Ты не можешь допустить, чтобы его жертва оказалась напрасной.

Андрей в испуге взглянул на них и продолжил свой рассказ.

— А еще полицейский сказал, что перед смертью твой отец совсем тронулся и все повторял: «Сынок, не забудь, в будущем году встретимся в Иерусалиме». Это были его последние слова — прежде чем его в очередной раз окунули головой в ведро с водой, а потом... потом у него случился разрыв сердца. «В следующем году встретимся в Иерусалиме», — так он говорил. Для вас, евреев, это означает что-то важное, ведь так?

Но Самуэль не ответил, он не знал, как подобрать слова, даже не понимал, как еще дышит. Ёзя изо всех сил сжимал его, так что Самуэль не мог пошевелиться, пытаясь утешить его и защитить.

— Ты — мразь, убить тебя мало! — выкрикнул Самуэль, вырываясь из объятий Ёзи.

— Да, я знаю, — вздохнул Андрей. — Я трус, я мразь. Я предал вас, чтобы избавить от пыток родителей, а также себя самого; я до сих пор слышу крики несчастных, которых они пытали; эти крики отдаются болью у меня в мозгу.

— Так значит, ты теперь работаешь на охранку? — подвел итоги Ёзя, хотя это уже и так было ясно.

— Я в ней служу, — поправил тот.

— Ты думаешь, что спас свою шкуру? — усмехнулся Ёзя. — Ничего подобного! Скоро все узнают, что ты предал своих друзей, все увидят твое настоящее лицо. И что, ты думаешь, тогда сделает твоя драгоценная охранка? Зачем ты ей нужен, если перестал быть полезным? — слова Ёзи заставили Андрея вздрогнуть.

— Пока я жив, и мои родители — тоже, — ответил он. — Но завтра... Кто может знать, что ждет нас завтра?

— А библиотекарь Соколов, Юрий? Все наши друзья? Что с ними? — спросил Самуэль, стараясь побороть свое отвращение к этому человеку.

— Их всех арестовали, — ответил тот. — Они больше не увидят дневного света. Некоторые не пережили пыток. У Юрия не выдержало сердце...

Самуэль снова попытался придушить Андрея, но на этот раз тот увернулся, а Ёзя снова сжал Самуэля в объятьях.

— Не стоит пачкать руки об эту мразь, — поморщился Ёзя.

— Я знаю, вы меня презираете, — вздохнул Андрей. — Но вы уверены, что сами поступили бы иначе, окажись вы на моем месте? Самуэль, прошу тебя, уезжай из России, если это возможно, и никогда не возвращайся: ты здесь погибнешь! Этот твой друг Константин мало чем сможет помочь: он хоть и богатый аристократ, но всем известно, что он тоже наполовину еврей, и кто знает, чем это может обернуться. А теперь мне пора к родителям: я должен убедиться, что с ними всё в порядке.

Они отпустили Андрея. Самуэль долго рыдал, а Ёзя не стал его останавливать. Он знал, что другу необходимо выплеснуть сжигающее его изнутри горе, и он просто ждал, когда тот соберется с силами, чтобы вновь отправиться в путь.

— Возвращаемся в дом Константина, — объявил Ёзя. — Ты поедешь с Ириной, это будет лучше всего.

— Я должен проститься со вдовой Карловой, заплатить за разгром, учиненный по моей вине. Отец хранил меха на чердаке дома Раисы. Я заберу оставшиеся для продажи.

— Я отдам тебе всё, что у меня есть, но не взыщи, ты же знаешь, что мы не слишком богаты.

— Ты подарил мне самое большое сокровище, о каком только можно мечтать: свою дружбу, — ответил Самуэль.

Ёзя проводил его до дома. Раиса Карлова прикорнула в гостиной, но Самуэль разбудил ее, чтобы рассказать о случившемся и сообщить, что Андрей оказался предателем.

— Я скажу ему, чтобы он убирался из этого дома, — прошептала Раиса, еле сдерживая слезы. — Я не желаю его больше видеть.

Затем она передала Самуэлю ключ от чердака, который носила на шее на тонкой цепочке.

— Твой отец хранил там свои меха, — сказала она. — И я думаю, ты знаешь, он держал там особую шкатулку, в которой держал сбережения. Он рассказал мне о ней, когда ты был еще маленьким — чтобы я знала об этих деньгах, если с ним вдруг что-то случится. Ты же знаешь, как он мне доверял. Найди эти деньги, они твои. Найди их и уходи как можно скорее, Охранка не удовольствуется одной лишь жизнью твоего отца, она придет и за твоей тоже.