Стреляй, я уже мертв - [39]

— Мой дом перевернули вверх дном, ничего не оставили на своих местах. Родители в ужасе, но хотя бы не забрали мальчика... Я попросила родителей сегодня же уехать из Петербурга, мамина сестра живет в провинции, — сказала Ирина.

— Ты точно не хранила у себя ничего такого, что может представлять для вас угрозу?

— Я? — удивилась она. — Нет. Я ни в чем не замешана, я знаю лишь то, что мне рассказывал Юрий, и... хорошо, признаюсь начистоту: мне кажется, что вас кто-то предал...

— Я думаю, что это Андрей, — ответил Самуэль.

— Андрей? Но это невозможно! — воскликнула Ирина. — Он же правая рука библиотекаря Соколова.

— Андрей был здесь сегодня вечером, когда к нам нагрянула охранка. И, как говорит Раиса Карлова, он вел себя очень странно. К тому же... По всей видимости, Андрей был прекрасно знаком с этими головорезами. Ведь именно он сказал им, что меня следует искать в доме графини Екатерины.

— Не может быть! — повторила Ирина.

— Если позволишь, Самуэль, я провожу тебя до полицейского участка, там мы расспросим о твоем отце и посмотрим, какова ситуация, а потом решим, что делать, — предложил Ёзя.

— Нет, дружище, я не хочу тебя впутывать. Ты же знаешь, что меня арестуют, и если пойдешь со мной, то начнут подозревать и тебя. Что до того, что я собираюсь сделать... А ты бы позволил, чтобы твой отец несправедливо страдал по твоей вине? Я не герой и не знаю, что произойдет, но должен принять на себя ответственность. Но ты можешь кое-что для меня сделать: спаси Ирину, рано или поздно придут и за ней. Я... не знаю, сколько времени я смогу выдерживать пытки... Говорят, что охранка всем в конце концов развязывает языки...

Маленький Михаил молча слушал разговор взрослых. Ему еще не исполнилось и четырех, но, похоже, он понимал, что это решающий момент в жизни друзей отца и его собственной.

— Позволь мне пойти с тобой, — настаивал Ёзя. — Вдруг я чем-то смогу помочь?

— Единственное, чего ты этим добьешься — тебя тоже арестуют, — возразил Самуэль. — К тому же мы не можем бросить Ирину на произвол судьбы.

— Мы ее и не бросим. Я предлагаю вернуться в дом Гольданских — надеюсь, графиня еще отдыхает. Константин нам поможет. Ирина должна как можно скорее уехать из России.

— Что ты такое говоришь! — воскликнула Ирина. — Я не могу уехать — куда я поеду? И я должна позаботиться о Михаиле... Юрий арестован, и я до сих пор не знаю, что с ним сталось...

— Ты прекрасно знаешь, что его не ждет ничего хорошего. Если ты так переживаешь за Юрия — увези отсюда его сына; это единственное, что ты можешь для него сделать, — сказал Ёзя не терпящим возражений тоном.

— Я хочу к папе! — вдруг произнес Михаил, потянув Ирину за юбку; в глазах мальчика стоял глубокий страх потерять отца.

— Пошли в дом Константина — это самое лучшее, что мы можем придумать, — сказал Ёзя, давая понять, что разговор окончен.

Самуэль направился в комнату Раисы Карловой, чтобы попрощаться. Он обрадовался, увидев ее спящей, хотя во сне она ворочалась, вероятно, ей снился кошмар о том, как охранка разрушает ее жилище. Самуэль почувствовал себя мерзавцем из-за того, сколько боли принес дому, в котором вырос в отцовской любви и под присмотром вдов Карловых, проницательной Алины, ныне покойной, и замечательной Раисы, всегда готовой помочь.

Она проснется еще не скоро, и Самуэль подумал, что хотел бы помочь ей привести в порядок то, что осталось от квартиры, но он знал, что через несколько часов окажется в руках полиции.

Когда переулками они добрались до дома Гольданских, Самуэль и Ирина спрятались, как велел им Ёзя. Им повезло, что еще не настал рассвет, и большая часть прислуги крепко спала, от души напившись в честь празднования нового года. Ёзя направился к парадному входу, где лакей объявил, что семья отдыхает. Но Ёзя настоял на том, чтобы разбудить Константина. Праздник закончился раньше, чем намечалось. После вторжения охранки никто не был в настроении веселиться. Константин последовал за Ёзей в переулок.

— Арестовали моего отца, — произнес Самуэль.

Затем он вкратце рассказал, что произошло за последние несколько часов.

Константин слушал молча, с сокрушенным видом и покрасневшими от усталости глазами.

— Я разбужу бабушку. Она очень ценит твоего отца, возможно, она воспользуется своим влиянием при дворе... Хотя не знаю, сам видел, как она рассердилась... Она запретила мне с тобой встречаться.

— Твоя бабушка права, я лишь доставляю вам неприятности. А теперь я должен идти, не могу не думать о том, что эти дикари пытают папу, я немедленно должен идти.

Однако Констинтин настоял на том, чтобы разбудить бабушку, и заставил их довольно долго дожидаться, пока в гостиной не появилась графиня Екатерина.

Она уже была в преклонном возрасте и этим утром выглядела какой-то съежившейся и измотанной ночными событиями.

— А я-то думала, что больше никогда тебя не увижу. Внук объяснил мне, что случилось. Мне не следовало бы впутывать в это свою семью, но я сделаю это ради твоего отца. Ближе к полудню я схожу повидаться с одной близкой подругой, чей муж имеет хорошие связи при дворе. В более раннее время было бы неприлично явиться к ним без приглашения. Вообще-то эта семья в родственных отношениях с Константином Победоносцевым, учителем царя. Ничего не обещаю. Ты и сам прекрасно знаешь, что Победоносцев может повлиять на царя Николая, которому советует твердо расправляться с любыми попытками устроить перемены. С революционерами обращаются как с самыми ужасными преступниками, и помилования добиться сложно. Ты знаешь, Самуэль, что мой муж был человеком справедливым и образованным, он прекрасно знал российские проблемы, но знал также и границы, так что делал всё возможное, чтобы помочь нуждающимся и кое-что изменить... и ты знаешь, что он помог многим людям, но никогда не подвергал опасности свою семью. Что бы он от этого приобрел?