Стреляй, я уже мертв - [274]

— Я был в доме Омара Салема, там как раз находился Юсуф. Он мне рассказал, что в час дня у них была назначена встреча с неким египетским коммерсантом, и это спасло им жизнь. Если бы они пришли в отель чуть раньше, их бы накрыло взрывом, хотя Омар Салем, в отличие от Юсуфа, всегда ставит часы на несколько минут вперед, так что он вполне мог видеть, как отель рухнул.

— Он жаловался на головную боль и потерю слуха, — напомнил Вади. — Значит, точно был рядом.

— Врач сказал, что потеря слуха — это последствия контузии, — объяснил Мухаммед.

— Теперь он так и останется глухим? — спросила Сальма.

— Не знаю. Врач сказал, что потребуется какое-то время, прежде чем он сможет поставить окончательный диагноз. Но вот кто меня сейчас действительно беспокоит — так это кузен Халед. Он был рядом с «Царем Давидом», когда отель взорвали. Я обошел все больницы, но нигде ничего не знают о нашем Халеде. Омар Салем пообещал, что отправит людей на его поиски. Дядя Хасан уже слишком стар, чтобы от него была польза, а его жена Лейла... Ты ведь и сама знаешь, что такое наша Лейла. Она только и умеет, что рыдать; вот и сейчас льет слезы, не унимаясь. Сальма, я хочу, чтобы ты пошла со мной в дом Хасана: думаю, только ты сможешь помочь успокоить Лейлу. А ты, Вади, беги в Сад Надежды и посмотри, все ли там в порядке.

Марина встретила его радостно и обняла с материнской нежностью.

«А ведь я и вправду мог бы быть ее сыном», — подумал Вади.

Ни Изекииля, ни Игоря не было дома, но Марина не сомневалась, что с обоими все в порядке. Изекииль и Сара еще ранним утром уехали из города: Изекииль решил свозить Сару в кибуц, где он провел юность. Что же касается Игоря, то он весь день находился в карьере и никуда не отлучался.

— Мириам отправилась в Старый город, она очень беспокоилась за своего зятя Йосси и племянницу Ясмин. Ты же знаешь, Ясмин не отходит от отца, а Йосси, хотя в последнее время редко выходит из дома, все же любит иной раз посидеть с друзьями на террасе «Царя Давида», — пояснила Марина. Что же касается Михаила, то он еще на прошлой неделе уехал в Тель-Авив.

— А Луи? — спросил обеспокоенный Вади.

— Ты же сам знаешь, Луи приезжает и уезжает, когда ему вздумается, так что мы никогда не знаем, где он может быть. Но в любом случае, если бы он был в Иерусалиме, то непременно бы заглянул сюда, так что в городе его нет.

Халед обнаружился среди раненых. Его смогли отыскать лишь на следующий день — такая кругом царила неразбериха. Врачи не надеялись на благополучный исход, а Мухаммед проклинал тех мерзавцев, по чьей вине жизнь его кузена оказалась в опасности.

— Они за это поплатятся, — снова и снова повторял Мухаммед, и Сальма невольно вздрагивала при этих словах; она понимала, что муж не успокоится, пока не найдет виновных, погубивших столько жизней.

В последующие дни стало известно, что взрыв «Царя Давида» был делом рук людей из «Иргуна». Они разместили в подвале отеля более трехсот килограммов динамита. В «Иргуне» заверили, что позвонили в отель с предупреждением о том, что там заложена бомба,но никто не ответил на звонок. Так или иначе, взрыв в отели унес жизни и арабов, и евреев, и англичан.

Несмотря на то, что Еврейское агентство и лично Бен Гурион решительно осудили устроивших взрыв людей, никто не сомневался, что не обошлось без «Хаганы», тайной армии Бена Гуриона, так как в последнее время различий между «Хаганой» и «Иргуном» становилось все меньше, многие члены «Иргуна» вступили в «Хагану», чтобы открыто выступить против британцев.

— Хорошо, допускаю, что не они подложили взрывчатку, но они прекрасно знали о ней, — без тени сомнений заявил Мухаммед. — Они прекрасно знали о делишках своих друзей из «Иргуна». Так что они тоже виновны.

Сальма попросила Вади поговорить с Мухаммедом.

— Если Халед погиб, твой отец захочет отомстить, — сказала она. — Ты должен его остановить.

Вади задавался вопросом, что могло бы удержать отца от мести. Его отец был человеком твердых взглядов, честным и стойким, до последнего вздоха верным тем, кого любил, и считал, что человек, причинивший вред тем, кого он любит, должен заплатить за это жизнью. Вади понимал, что разубеждать его бесполезно. В лучшем случае, он мог бы напомнить отцу, что месть по принципу «око за око» — как раз то, что написано в еврейской священной книге.

— Если мужчина не в состоянии защитить своих близких, то что он тогда за мужчина? — ответил Мухаммед. — Как ему можно доверять?

Кто бы мог подумать, что отец и сын окажутся столь разными? Вади унаследовал кроткий и миролюбивый нрав Сальмы. Как и Сальма, он был мечтателем и ненавидел насилие, Мухаммед же был настоящим борцом старой закалки. Даже Айша, его сестра, иногда шутила, что они самые непохожие друг на друга отец и сын.

— Наш отец был не таким, как ты, — сказала как-то Айша. — Он никогда не позволял эмоциям взять над собой верх.

Ко всеобщей радости Халед поправился. Однако пока он лежал в больнице, у его матери Лейлы случился сердечный приступ, после которого она так и не оправилась. Она умерла, а сын и не смог проводить ее в последний путь.

Хасан, казалось, больше не хотел жить. Даже известие о том, что его сын поправляется, не смогло вывести его из уныния. Он прожил со своей Лейлой пятьдесят лет, они вырастили двоих сыновей. Старший, Салах, погиб, мечтая о великом арабском государстве, а другой, Халед, теперь отчаянно сражался за свою жизнь. Хасан мог вынести любые невзгоды, но лишь до тех пор, пока рядом с ним была Лейла, он даже помыслить не мог, что сможет жить и дышать без нее.