Стреляй, я уже мертв - [271]

— Луи тоже в списке генерала Баркера, — продолжал Михаил. — К счастью, несколько дней назад он уехал в Тель-Авив, там ему будет легче спрятаться. По правде говоря, в списке у Баркера мы все, разве что Изекииля там нет; видимо; он не вызвал у них подозрений, ведь до недавнего времени он служил в британской армии.

— Тебя тоже ищут, — сказал Вади, взглянув на Михаила.

— Да, меня тоже ищут, — кивнул в ответ Михаил.

— В таком случае, тебе тоже нужно остаться здесь, — заявил Мухаммед.

— К сожалению, я должен уйти. Уже арестованы тысячи человек, подозреваю, что около трех тысяч, и среди них несколько ключевых фигур из Еврейского агентства, — продолжал Михаил. — Кроме того, во время арестов в руки англичан попали важные документы...

— Если ты выйдешь отсюда, тебя арестуют, — произнесла Сальма, которая как раз в эту минуту вошла в гостиную, держа в руках поднос с чаем.

— Придется рискнуть, — вздохнул Михаил. — У меня нет другого выбора.

Игорь хотел было отправиться вместе с Михаилом, но тот решительно воспротивился.

— Ты все равно ничем сейчас не поможешь, а если тебя арестуют, никому лучше не станет, — ответил он. — Так что Мухаммед спрячет тебя здесь. Что же касается Изекииля... Думаю, ему ничего не грозит, его ведь нет в списке британцев...

— Но у британцев на подозрении все жители Сада Надежды, — возразил Игорь. — Не забывайте, что они ищут Луи...

— Ну что ж, придется рискнуть. Думаю, с рассветом Изекииль может вернуться домой, но ты должен остаться здесь, — слова Михаила прозвучали, как приказ, и Игорь, хоть и с большой неохотой, но подчинился.

Мухаммед велел Сальме приготовить для гостей ту комнату, где прежде жила Айша, чтобы они могли отдохнуть. Он предложил остаться и Михаилу, но тот отказался. На дворе все еще стояла ночь, верная его союзница, и Михаил решил не медлить.

— Надеюсь, нет необходимости говорить, что никто не должен знать, что Игорь здесь? — предупредил он перед уходом.

— Никто ничего не узнает, — заверил Вади.

— Вы должны вести себя так, будто ничего не случилось, — наставлял Михаил. — Ходите на работу, занимайтесь обычными делами.

— Не волнуйся, никому не придет в голову искать здесь Игоря.

Михаил успокоился. Если и были на свете люди, которым он мог полностью доверять, то это семья Зиядов. Он знал, что они готовы рисковать жизнью, чтобы защитить Игоря.

Михаил ушел. Сальма провела их в комнату, где прежде жила Айша.

— Вам нужно отдохнуть, — предложила она.

— Не знаю, смогу ли я уснуть, — сказал Изекииль.

— Хотя бы постарайся, — ответила Сальма. — Ты устал, а завтра предстоит трудный день.

Когда Сальма и Мухаммед удалились в свою спальню, Вади вернулся на кухню, надеясь найти там Изекииля. Он слишком хорошо знал своего друга, чтобы поверить, что тот ляжет спать, не поговорив с ним.

Темную кухню освещал лишь слабый свет луны, глядящей в окно.

— Мама права, ты должен постараться уснуть.

Изекиль подскочил от неожиданности, услышав голос Вади.

— Нелегко чувствовать себя изгнанником в собственной стране, — признался он другу.

— Михаил сказал, что против тебя лично британцы ничего не имеют. — Ты — не лидер Ишува и, насколько я знаю, не состоишь ни в «Хагане», ни в других подобных организациях, которые устраивают нападения на британцев.

Они замолчали, глядя в темноту. Вади знал, что Изекиилю предстоит решить, может ли он ему по-прежнему доверять.

— Если ты меня спросишь, собираюсь ли я сражаться в отрядах еврейской обороны, — решился наконец Изекииль, — то мой ответ таков: да, собираюсь. Что мне еще остается? В время войны я сражался бок о бок с британскими солдатами, мы вместе рисковали жизнью, вместе убивали. Поэтому я не могу считать их своими врагами — даже сейчас, когда они преследуют евреев в Палестине и не пускают сюда тех несчастных, что выжили в лагерях смерти и могли бы найти здесь дом.

— Ты не можешь остаться в стороне, — ответил Вади.

— Ты прав, я не могу позволить себе такой роскоши, — горько усмехнулся Изекииль. — Но в то же время я не могу сражаться против вчерашних товарищей по оружию. Но если мне придется выбирать — а мне уже пришлось это сделать — то я останусь верным моей семье и друзьям. Ты знаешь, мой отец никогда не предполагал, куда его занесет судьба. В детстве я часто слушал их с мамой разговоры. Она всегда знала, что ее родина — Палестина; она и есть настоящая палестинка, такая же, как любой из вас. Но отец родился в польской деревне, а Польша тогда была частью Российской империи, и его семья погибла во время одного из погромов, после чего он вместе с отцом бежал в Санкт-Петербург, там он и вырос. Его мать была француженкой — еврейкой, разумеется, но при этом француженкой. Прежде чем отправиться в Палестину, он подолгу жил в Париже. Думаю, что, пока он не встретил Катю, здесь он был счастливее, чем где-либо еще.

— Но ведь ты родился здесь, — напомнил Вади.

— Да, я родился здесь, я не приезжий, каким был отец. И ты сам сказал, что у меня нет выбора. Если «Хагана» меня примет, я буду сражаться в ее рядах, но даже если не примет, эта война — моя война. Скажи, Вади, ты веришь, что мы можем жить в мире?

Вади довольно долго молчал, раздумывая, может ли честно ответить на этот вопрос. Наконец, он все же решился.