Стреляешь в брата — убиваешь себя - [21]

Увлекшись своей теорией, профессор так и продолжал болтать до тех пор, пока они оба, беспечно топая в рост и ни от кого не скрываясь, не завернули за угол образованный очередным забором. За углом прямо в лица историков глянули черные провалы стволов охотничьего ружья, желание говорить мгновенно пропало, очень захотелось быстро отшагнуть назад, за спасительный угол, но вспыхнувшие шальной радостью безумные, с расширенными зрачками глаза, смотревшие на них поверх стволов однозначно говорили о том, что никаких движений делать не стоит.

— Я вас тут жду, жду… А вы все не идете… — срываясь на радостный щенячий взвизг прокаркал хриплый простуженный голос.

— П-п-простите… — заторможено пролепетал профессор, разводя руки в стороны, чтобы не нервировать держащего их на мушке человека. — Не понимаю…

— А и понимать нечего! — рявкнул тот в ответ. — На колени оба! Руки за голову! Ну! Быстро!

Качнувшиеся в нетерпении ружейные стволы подействовали весьма убедительно, профессор опустился на колени так быстро, будто ему подрубили ноги. Андрей тоже не заставил себя упрашивать. Каменная крошка давно положенного растрескавшегося от времени асфальта неприятно впилась в коленки, но аспирант боялся лишний раз пошевелиться и стоически терпел боль, лишь бы неосторожным движением не привлечь к себе лишний раз внимание пленителя. Только теперь он смог его рассмотреть. Судя по выговору, мужчина был сербом, возраст определить не представлялось возможным, слишком уж перемазано было его лицо свежей угольно-черной копотью, лишь от прищуренных глаз через щеки тянулись несколько белых бороздок размазавших грязь. Следы слез? Кто он такой? Чего хочет? И почему сидит здесь в засаде с ружьем? Вопросы молнией пронеслись в голове, и ни на один из них не нашлось приемлемого ответа. Андрей внимательнее вгляделся в лицо серба, и его до самого сердца пронзила мгновенным смертельным холодом острая игла ужаса. Мужчина явно был не в себе, правая щека его мелко тряслась в нервном тике, в такт этим подергиваниям скрежетали и лязгали зубы, глаза горели мрачным торжествующим огнем, а двустволка просто плясала в ходивших ходуном руках. Причем один из стволов был плотно забит свежей влажной землей, из него даже вытарчивал стебель изумрудно-зеленой молодой весенней травы, видимо мужчина где-то не то полз, не то двигался перебежками и в горячке черпанул стволом землю сам этого не заметив. "Он просто сошел с ума! Он абсолютно не в себе! Возможно, так же как и мы, недавно выбрался из города! — сообразил Андрей. — Он же не понимает, что происходит вокруг, и если вдруг ему придет в голову, что мы ему чем-то угрожаем, он, не задумываясь, нас пристрелит!"

— Ну что, убийцы? Попались? — серб криво ухмыльнулся, от чего дрожащая в тике щека задергалась еще сильнее, придавая лицу нелепое гротескное выражение. — Думали, вам все сойдет с рук? Как бы не так! Не стоило вам трогать Радко и его семью, не стоило… Сейчас я за все с вами рассчитаюсь!

— Подождите! — раненым зайцем вскрикнул Андрей. — Подождите! Мы никого не трогали! Мы сами спасаемся от усташей!

— Здесь какая-то ошибка! — вторил ему профессор.

Серб гулко захохотал.

— Конечно! Само собой! Радко ошибся! Вы очень добрые и хорошие люди и, конечно, оказались здесь совершенно случайно!

— Да-да! Так оно и было! — торопливой скороговоркой вторил ему Андрей, как то до ужаса ясно осознав, что если он сейчас не убедит этого сумасшедшего, то умрет, вот прямо здесь, на этом самом месте, до самых печенок продрало понимание, заставив язык работать с удвоенной энергией.

— Молчать! — взревел серб и, неожиданно проворно шагнув вперед, ударил его ногой в лицо.

Андрей подавился собственным криком, разбитые еще утром губы лопнули, как переспевшие сливы, брызнув наполнявшей их темной кровью.

— Молчать! Не вы, так другие, такие же! Или может быть вы тоже сербы?! А?!

— Подождите! Не бейте его! — делая попытку подняться на ноги и умиротворяюще раскинув в стороны руки с раскрытыми пустыми ладонями, вскрикнул профессор. — Конечно мы не сербы, но и не хорваты! Мы русские туристы! Мы совершенно случайно здесь оказались!

— Молчать! — снова рявкнул, замахиваясь на профессора прикладом серб.

Двустволка взлетела в воздух и на мгновенье замерла в верхней точке замаха, готовая опуститься на седую профессорскую голову. Владимир Михайлович видя неотвратимость удара, весь сжался, вновь опускаясь на землю и пытаясь прикрыться руками. Но удара не последовало, приклад медленно опустился, а серб глухо застонав, будто от тупой ноющей боли, застыл на месте, прикрыв глаза. С минуту он стоял неподвижно, профессор и Андрей боялись пошевелиться, скорчившись в нескольких шагах от него, потом серб опустил ружье, с силой провел по лицу рукой, словно стирая налипшую на него паутину, и посмотрел на них новым изменившимся взглядом. На этот раз в глазах не было того торжествующего безумия, что так напугало их в начале, просто они были полны боли и лишь в самой глубине тлел еле заметный огонек легкой сумасшедшинки.

— Кто вы? — спросил серб, ладонью придерживая все еще бьющуюся в тике щеку.