Стрелы Перуна - [107]

Когда Ганибек-хан в сопровождении все того же дружинника ушел к великокняжескому шатру, Святослав задумался. Воеводы и тысяцкие выжидающе смотрели на него.

— Што мыслишь сотворить, княже? — прервал тягостное молчание воевода Асмуд.

Святослав очнулся от дум.

— Санджар-тархан — воитель добрый. Не чета тому же князю Журусу, — заговорил он. — Яз мыслю, нынче ж надобно ждать от козар дела ратного. Санджар не станет, как Журус-хан, топтаться на месте. Его всегдашнее действо — внезапный удар! Воев теперь у него впятеро супротив нашего. А печенеги, как яз мыслю, далеко, и ночью они на козар нападать не станут. То же понимает и князь Санджар. Утра ждать ему никак не можно. Так што быть ночной битве!

— Верно мыслишь, княже! — поддержал Свенельд. — Но как он поведет бой? Чать, посмотрел Санджар-хан с какой-нито высотки на русские дружины!

— Вот и яз мыслю, как? Где мы слабы? — Святослав внимательно огляделся. — Та-ак. Верно! Вот оно! Как же яз недоглядел? Свенельд, к ночи поставь у камышей воев с факелами. Да штоб скрытно!

— Сделаю, княже.

— Как только козары пойдут на приступ, поджигай камыш. И всех комонников своих тут держи. Санджар скорее всего по сгоревшему камышу замыслил от реки нас отрезать и порубить. Асмуд! Пускай вой твои поболе острых кольев вобьют перед валом. Улеб! Пошли лодию к печенегам, сказать, штоб подмогнули нам в случае чего.

— Сполню, княже!

— Асмуд, скажи воям, штоб поторопились. Всю рать русскую держи наготове. А яз с пятью тысячами гридей на лодиях туда пойду. — Святослав указал вверх по реке. — Как только камыш прогорит и Санджар бросит своих комонников вдоль берега, яз ухвачу его за хвост!

— Добро измыслил! — поддержали воеводы. — Все сотворим по слову твоему!

— Вперед, братие! Поспешайте каждый к делу своему. Не поленитесь и не промедлите! Бо леность в ратном деле к гибели ведет, а промедление уводит победу!

Глава третья Торг по-хазарски

Никто и никогда не видел невозмутимого богатыря Добрыню в таком бешенстве. Головотяпство дорого обошлось Рубачу. Связанный тысяцкий немедленно был отправлен к Святославу на скорый суд и расправу. Подозрительный пленник бежал с чьей-то помощью, и где он сейчас находился, никто из руссов не знал. Магаюр-хан оказался на месте и был встревожен исчезновением пленника даже больше, чем русский воевода: он-то хорошо знал, что ждет его самого, если каган-беки Асмид вновь окажется в крепости.

— Ты привез ярлык от Селюк-хана, урус-богатур? — испуганно спросил хазарин Колюту.

— Вот он.

— Да, это тот самый ярлык, которым Селюк-хан сообщает, что он теперь на свободе...

Убитого дозорного отнесли к павшим в битве за Саркел, чтобы потом сжечь на погребальном костре. Искать же злоумышленника на острове было бессмысленно: вместе с руссами против хазар воевали здесь печенеги, греки, болгары, угры и много еще кого. Отряд этот под командой Эрнака Свирепого составлял первоначально около полутора тысяч ратников-добровольцев. После двух боев с хазарами этих невольных союзников Руси осталась едва половина. Искать среди них врагов — значит смертельно обидеть боевых товарищей. Добрыня сразу же отверг столь бессмысленное предложение.

— Кто помог беглецу, то темна ночка ведает. Скорее всего ворог в Белую Вежу утек, ибо по реке путь ему заказан. Светло еще было, и сторожа русская схватила бы их.

— Надо сказать нашим в Саркеле, что Селюк-хан прислал ярлык. Скорее меняться будем. Зачем мне здесь сидеть? Пусть коназ Ядре к вам идет, а я к своим пойду! — с тревогой в голосе талдычил Магаюр-хан.

— Меняться ночью? — удивленно глянул на него Добрыня. — Утра подождем! А ты пошто не повязан? Братие, свяжите его и крепкий дозор приставьте! Не ровен час и этот аманат в ночи растворится!

— Такого уговора не было! — завизжал хазарин. — Я не хочу!

Выслушивать его желания никто не собирался, и два дюжих дружинника невозмутимо заломили руки хана за спину, крепко связав их сыромятным ремнем.

— Ноги давай! — прогудел один из богатырей.

— Не дам! Не хочу-у! Урус-коназ, скажи им...

Ратник схватил хана поперек туловища, перевернул на бок. Другой ухватил его за ноги. Магаюр-бек вопил и лягался.

— Ох-ха! Пинаться, нечистый дух! — выругался гридь и ткнул хана в бок огромным кулачищем.

— Не трожь! — сердито прикрикнул на богатыря Добрыня.

— А че он! — не переставая ловить ханские ноги, огрызнулся воин. Наконец он справился с буйством заложника. — Вот так-то! А то пинаться. Куда его, воевода?

— В тот же дом, откуда полонянник утек. Только один из вас при нем должен быть неотлучно. А трое будут охранять снаружи.

— Добро!  Ну понесем,  што ль, князя козарского, Барма. Ох и тяжел же, нечистый дух! Ишь как разъелся на дармовых харчах.

Добрыня вышел следом за ними. Остановился в раздумье и долго смотрел на могучие тени стен и башен вражеской крепости. Там мелькали огни костров, но было тихо: ни голосов, ни звона оружия. Даже кони не ржали.

На остров высаживался отряд гридей, присланный Святославом. Воины спотыкались в темноте, слышалась незлобивая ругань, раздавались команды сотских.

Добрыня пошел встречать прибывшее пополнение. И вдруг на противоположном берегу полыхнуло яркое пламя, и сразу докатился сюда рокот внезапно возникшего боя.