Стрелок - [37]

Вокруг сомкнулось кольцо "волков". Подошла тяжело дышащая, раскрасневшаяся Вероника. - Вот видишь, как получается. От меня не уйти, даже тебе, Стрелок, - и уже обращаясь к "волкам". - Держите его так, смотрите, чтоб не сбежал, и не вздумайте с ним разговаривать. Я сейчас вернусь. И она ушла. А он остался. Прижатый к земле своими друзьями, своими бывшими друзьями. Когда-то "степные волки" были его семьёй, когда-то они с Андреем в первый раз завыли на луну, когда-то они в первый раз ограбили посёлок. А теперь "волки" стали его палачами. Стрелок пытался с ними заговорить, он называл их настоящими именами, он кричал на них, он просил их, он угрожал. А они молчали. Иногда по лицам пробегали тени каких-то эмоций, особенно у Вольфа, казалось, что он вот-вот закричит или заплачет. Но он молчал. Вернулась Вероника, в руках у неё был шприц, старинный, из стекла и нержавеющей стали. На блестящих поверхностях дрожали блики огня, на конце иглы дрожала капелька прозрачной жидкости. Стрелок знал, что эта жидкость сделает с ним то же, что сделала с "волками", превратит его в послушную куклу. - Сейчас мы сделаем тебе укольчик, а потом поговорим. Мы будем долго разговаривать. Ты, главное, не дёргайся. Бим, закатай ему рукав. Бим немного сдвинулся, чтобы расстегнуть пуговицу, и Стрелок не упустил шанс. Он полоснул ножом ему по запястью. Бим от неожиданности ослабил хватку. Стрелок вырвал руку. Клинок проходит по лицу Белого Бима - подбородок, скула, бровь - и не останавливаясь, по дуге, - Вольфу под правую ключицу. Зажимая рану, Вольф заваливается на спину. Если бы в тот момент Стрелок посмотрел на Веронику, то прочёл бы в её лице удивление и страх. Но ему было не до этого. Левая подставляет нож наседающему Акелле, не пускает, а правая тянется к кобуре, расстёгивает, достаёт пистолет. - Взять его! - от крика по кольцу "волков" пробегает судорога как по единому организму. Кольцо сжимается. Ни одного лишнего движения, ни одного лишнего взгляда, ни одной лишней мысли. Пуля толкает Акеллу в грудь, отбрасывает назад. Нож остаётся в горле Белого Бима. Левая тянется к подсумку с гранатой, правая переводит пистолет в режим автоматического огня. Стрелок уже на ногах. "Волки", эти сопливые щенки, наседают на него со всех сторон, пытаются ударить, схватить за жилет или рукава, снова повалить на землю. Они лезут все скопом, они мешают друг другу, - только это спасает Стрелка. Очередью длиной в полный магазин, он прочищает себе дорогу в толпе. Граната падает под ноги. Расталкивая, отбиваясь рукоятью пистолета, ступая прямо по телам - мёртвым и пока ещё живым, - Стрелок выбирается. Туда, к костру, где ждёт его "ураган". Слышится лязг затворов, а потом гремит взрыв. Стрелок падает на землю совсем рядом со своей винтовкой. Вопли, стоны, звон в ушах. Стрелок отбрасывает ненужный пистолет и берёт свой любимый "ураган". Как раз вовремя - по нему начинают стрелять. Стрелок разворачивается, по-прежнему лёжа на земле, и отвечает. Длинными, неприцельными очередями. Стволом - из стороны в сторону. По-пулёмётному. Десять пуль в секунду. Заканчиваются. И патроны, и "волки". Огрызаются только двое, один - из-за груды награбленного добра, другой - из канавы неясного происхождения. Стрелок использует гранатомёт. Два взрыва, фейерверк осколков. Стрельба стихает. Остаётся слитный многоголосый стон пяти-шести "волков" и один-единственный солирующий в этом хоре хохот. Нет, не хохот, для того, чтобы называться хохотом ему не достаёт силы и плюющего на всех эгоизма. Это смех, смех над собой, прерываемый приступами влажного кашля, когда из горла летят ошмётки лёгких, а на губах закипает розовая пена. Даже если бы Стрелок не узнал голоса, он всё равно понял бы, чей это смех. Из всего этого сброда смеяться над собой мог только Вольф, только в нём могло помещаться столько цинизма, чтоб и перед самой смертью плевать в лицо своему самолюбию. Стрелок перезарядил "ураган" и встал в полный рост. Великолепная мишень. Но проделать в ней отверстие было уже некому. Стрелок доверял своему чутью, иначе тихо-мирно жил бы в где-нибудь в чистой от радиации глуши, как Харон, а не мотался по свету в поисках неприятностей. Стрелок шёл к Вольфу, раздавая успокоение каждому нуждающемуся. Успокоения хватило всем. Вольф лежал на спине, всё ещё зажимая рану от ножа Стрелка. Осколки не оставили на теле живого места, не оставили ему никаких шансов. А он смеялся. - Какой же я был идиот, - сказал Вольф и снова засмеялся, только теперь его смех больше походил на плач. - Я сам ей отдал тот ящик... Ящик Пандоры... И опять смех. Стрелок поднял руку, чтобы стереть с лица чью-то запёкшуюся кровь, и застыл, разглядывая свою левую ладонь. На большом пальце болталась чека гранаты, а кожа была поцарапана, порезана, полусдёрта плоской рукоятью метательного ножа. Стрелок смотрел на искромсанные, окровавленные линии своей жизни, на алюминиевое обручальное кольцо, непонятно почему попавшее на большой палец и непонятно с кем его связывавшее. А Вольф говорил. - Там был поезд, бронированный вагон... Сука! С-сука!.. Четыре года... - он закашлялся, захрипел, выплюнул какой-то красный комок. - Убей её, Стрелок. Слышишь, убей эту суку... И меня, меня убей, Вова, убей. Я не хочу подыхать как собака... - он опять захрипел. Замолчал, глядя на Стрелка большими волчьими зрачками - во всю радужку. - Я всё сделаю, - пообещал Стрелок. Он разжал чью-то мёртвую ладонь, вынул из неё пистолет и передал Вольфу. Андрей благодарно улыбнулся. - Прощай, Стрелок. - Прощай, Вольф. И Стрелок встал. И Стрелок пошёл. А за его спиной Вольф долго разглядывал пистолет - старый обшарпанный ПММ. Вот его рука дрогнула и потянулась вслед Стрелку, направляя ствол ему в спину. А потом Вольф засмеялся, захохотал, громко, зло. И приставил дуло к виску. Выстрел. Стрелок резко согнулся, как будто его ударили под дых, и закричал. Просто закричал, выталкивая из лёгких воздух, ненависть, боль. Сверчки замолкли от этого крика до самого утра. Стрелок выпрямился и твёрдо зашагал к палатке. Холодный и жестокий, как примкнутый штык морозной зимней ночью. Большая армейская палатка, серый брезент, плёночные окна. А за окнами - полная темнота. Стрелок подобрал по дороге свой пистолет, заменил обойму. Достал фонарик, включил и направил его на прикрытый проход. И этих узких полосок света оказалось достаточно, чтобы Вероника сорвалась. Она выстрелила по "двери". В листе брезента появилось отверстие. Стрелок решил не упускать возможности, и начал бегать вдоль стены палатки, производя при этом как можно больше шума. А пули прошивали брезент и пролетали мимо него. Попасть, стреляя на звук очень даже непросто, тем более, когда дрожат руки от возбуждения и страха. Выстрелы прекратились, и Стрелок откинул клапан палатки, направив фонарик в то место, откуда стреляла Вероника. Она стояла между небольшим складным столиком и металлическим ящиком с открытой крышкой. Как только свет упал на её лицо, Вероника завизжала, выронила пистолет и прижала руки к груди. И в этом визге страха было гораздо больше, чем ненависти. Стрелок сделал шаг, чтобы поскорее заткнуть ей глотку, заставить замолчать. И крик Вероники сделался членораздельным. - Убей его! Убей! Убей!!! Кто-то сзади напрыгнул на Стрелка, обхватил за шею, стал душить. Стрелок крутанулся, задел стол. Что-то со звоном посыпалось на землю. Руки были заняты, правая - пистолетом, левая - фонариком. Фонарик пришлось уронить на пол. Стрелок схватил нападавшего за одежду и бросил через себя. Пнул. Подобрал фонарик направил на него вместе с пистолетом. Уже хотел спустить курок, но вовремя остановился. Перед ним лежала Светлана. Вся всклокоченная, тяжело дышащая, с пустым животным взглядом. В голове Стрелка ураганом пронеслись какие-то мысли, но какие именно понять он не успел. Нужно было действовать - она уже вставала. Стрелок ударил Свету наотмашь, так, что она потеряла сознание. Развернулся. Вероника пыталась перезарядить пистолет. В руках у неё кроме пистолета и обоймы была небольшая картонная коробочка, в каких обычно хранятся ампулы с лекарствами. Как раз эта коробочка ей и мешала. - Стой! Стоять! Не подходи! - она бросила коробку себе под ноги, аккуратно поставила на неё подошву ботинка. - Если подойдёшь, я их раздавлю. Я её запрограммировала, слышишь, запрограммировала! Она теперь моя! Не подходи! Стрелок стоял. - Это последние ампулы, больше нету. Без них ты её не вернёшь. Она тебя убьёт, а потом убьёт себя. А если не сможет, то перестанет есть и пить. Она умрёт от голода. Стой на месте! Стой! Стрелок стоял. - Если ты выстрелишь, я успею их раздавить. Так что, даже и не думай. Стой на месте и опусти пистолет. Стрелок сказал: - И что ты предлагаешь? - Ты развернёшься и уйдёшь. - Мне нужна Света. - Забирай. - Она мне нужна нормальная. - Ты хочешь, чтоб я тебе дала ампулу? Но ведь ты меня тогда пристрелишь? - Пристрелю. - Тогда уходи! Уходи ко всем чертям, или я их раздавлю! - Без Светы я не уйду. - Уходи! Уходи!.. - Стрелку показалось, что Вероника вот-вот заплачет, таким жалостливо-обиженным стало её лицо. - Что ты предлагаешь? - повторил Стрелок. - Я не знаю... Я не знаю... Вероника подняла руки к лицу, как-то неловко, выронила пистолетную обойму. Попыталась её поймать. Потеряла равновесие. И... Хруст картона, хруст тонкого стекла. Она подняла взгляд, испуганный, удивлённый, как будто говорящий: "Как же так?..". Стрелок прикрыл глаза на секунду. Выстрелил. Три раза. Втрое больше, чем обычно.