Стрелки Шарпа - [11]

Уильямс, похоже, представлял себе марш, как детскую игру в прятки.

Шарп повысил голос, чтобы его услышали все:

– Мы идем на юг, сержант. Сегодня дойдем до конца этой долины, переночуем и поворачиваем на юг. Снимаемся через час.

– Сэр...

– Я сказал, через час, сержант! Так что поторопитесь с похоронами капитана Мюррея. Если собираетесь мне перечить, можете выкопать могилу и для себя. Вам ясно?

Уильямс хотел огрызнуться, но съежился под взглядом Шарпа. Наступил напряженный момент. Наконец сержант кивнул:

– Слушаюсь, сэр.

– Тогда приступайте.

Шарп отвернулся. Внутри у него все дрожало. Он отдавал приказы спокойным и властным голосом, хотя не был уверен в том, что его послушают. Эти люди не привыкли подчиняться лейтенанту Шарпу. Они замерзли, они были далеко от дома, их окружали враги, и они были убеждены, что путь на север короче и безопаснее пути на юг. Их армия разбита, французы стремительно завоевывают Испанию. Стрелков охватил страх.

Шарп тоже боялся. Его власть над этими людьми держалась на волоске. Еще хуже, если они посчитают ее угрозой собственной жизни. Тогда более чем на всаженный в спину штык рассчитывать не придется. Его имя пополнит списки офицеров, павших при разгроме армии сэра Джона Мура. Семьи у него нет, и кончины этой никто не заметит. Он даже не знал, остались ли у него друзья.

Шарп понимал, что ему, пожалуй, следует обернуться и лишний раз посмотреть в глаза стрелкам мятежной роты, но его просто колотило от напряжения. Чувствуя, что не довел до конца важное дело, лейтенант вытащил подзорную трубу.

Лейтенант Шарп не был богатым человеком. Его обмундирование мало чем отличалось от одежды тех, кого он вел за собой, разве что на офицерских шароварах красовались серебряные пуговицы. Сапоги его были так же изорваны, рацион так же скуден, а оружие так же изношено, как у любого из стрелков. Но он обладал одной ценной и прекрасной вещью. Это была подзорная труба: великолепный прибор, сработанный мастером Мэтью Бургом из Лондона и подаренный сержанту Ричарду Шарпу генералом сэром Артуром Уэлсли. На медной пластинке имелась гравировка в память о сражении в Индии, в ходе которого Шарп, тогда еще солдат, спас жизнь генералу. За этим поступком последовала полевая комиссия, которую сейчас, глядя в подзорную трубу, лейтенант Шарп проклинал последними словами. Решение комиссии выдернуло его из солдатских рядов, сделав бывших друзей врагами. А ведь было время, когда солдаты собирались у костра Ричарда Шарпа. Теперь это в прошлом.

Шарп разглядывал занесенную снегом долину. Накануне ему показалось, что где-то вдали вьется дымок человеческого жилья. Сейчас сквозь чистые линзы он без труда разглядел каменные домики и высокую арку колокольни. В нескольких часах марша находилась деревушка. Как бы бедно ни жили крестьяне, еда у них всегда припасена. Во дворе закопаны залитые воском горшки с фасолью и пшеницей, в дымоходе припрятано копченое мясо. Мысль о еде неожиданно овладела всем его существом.

Он навел трубу на резкость и принялся изучать сверкающую долину. В объективе мелькнуло дерево с сосульками. Пронеслось что-то черное, Шарп замер... Нет, всего лишь ворон, машущий крыльями на фоне белого склона. За вороном просматривалась бегущая вниз по холму цепочка человеческих следов.

Молодой лейтенант вздрогнул. Следы были свежие. Почему часовые не подняли тревогу? Он перевел трубу на неглубокий овраг, где кончалась козлиная тропа, и увидел, что часовых нет. Он молча выругался. Бунт уже начался. Черт бы их побрал. Лейтенант захлопнул трубу, поднялся и обернулся.

В западных дверях развалившейся фермы стоял стрелок Харпер. Должно быть, подкрался, как кот, ведь Шарп ничего не услышал.

– Мы не идем на юг, – грубо заявил Харпер. Похоже, он растерялся оттого, что Шарп повернулся так резко.

– Мне наплевать на то, что вы решили. Немедленно собираться. Всем быть готовым к маршу.

– Нет.

Шарп положил трубу на подоконник рядом с ранцем, новым палашом и видавшим виды ружьем. Теперь у лейтенанта был выбор. Он мог взывать к разуму, убеждать, уговаривать и просить, а мог употребить данную ему власть. Он слишком замерз и проголодался, чтобы действовать через убеждение. Поэтому он просто произнес:

– Стрелок, вы арестованы.

Харпер не обратил внимания на его слова.

– Мы не идем, сэр, и это окончательно.

– Сержант Уильямс! – крикнул Шарп в дверь.

Стрелки стояли полукругом у выкопанной в снегу неглубокой могилы. По их поведению было видно, что они поручили Харперу представлять свои интересы. Уильямс не пошевелился.

– Сержант Уильямс!

– Он никуда не пойдет, сэр, – сказал Харпер. – Все предельно просто. Мы не идем на юг. Будем пробиваться на север, к побережью. Мы уже обсудили эту проблему и приняли решение. Вы можете идти с нами, а можете оставаться здесь. Нам все равно.

Шарп всеми силами старался скрыть страх, от которого кололо кожу и крутило пустой желудок. Согласие идти на север означало бы примирение с бунтовщиками и окончательную потерю авторитета. Между тем, настаивая на юге, он призывал собственную гибель.

– Мы идем на юг.

– Вы меня не поняли, сэр.

– Напротив. Я все прекрасно понял. Вы решили идти на север, но боитесь, что я пойду на юг и доберусь до гарнизона в Лиссабоне. Там я доложу о вашем бунте и неповиновении. После чего я расстреляю вас на краю вашей могилы, Харпер.