Стрельба по «Радуге» - [7]

Выцедив коньяк, Грошев кулаком утер нос, крякнул для порядка и ясными глазами взглянул на Ловкова.

— Ты не сомневайся, Андрей, мы с этим «птичником» сегодня разберемся. Решим вопрос положительно.

— А я и не сомневаюсь, — Андрей Дмитриевич пожал плечами. — Ты не забудь заодно и по поводу своей квартиры обговорить вопрос. Зачем зря добру пропадать, верно?

— Я думаю, это просто по ходу дела решится, в голову не беру, да и куда они денутся? Только к тебе одна-единственная просьба, Андрей. Ты, пожалуйста, не затевай долгих разговоров, они расслабляют волю. Я еще по старым делам помню: если сомневаешься в каких-то аспектах или неуверен до конца, не телись, а сходу бери инициативу в свои руки. Тут — кто первый слово скажет, под, того она и ляжет, — Грошев засмеялся. — Я про истину. А ты про кого подумал, а?

— И я — про нее, про милую… — Ловков привстал, увидев в дверях тех троих мужчин, которых они с Грошевым с нетерпением ожидали. — Привет! — он приподнял руку. — Опаздываете, господа! — но сказано это было вполне дружелюбно и без видимого укора. — Прошу! — он показал на стулья. — Кофе?

— Да нет, пожалуй, — неохотно отозвался высокий моложавый мужчина, шедший первым. — Не понимаю, Андрей Дмитриевич, какого, извините, лешего мы в такую даль забрались? Можно ведь было и в офисе. Или у вас какие-то свои планы?

— Планы у нас у всех общие, — ответил Ловков, пока пришедшие рассаживались у стола. — Рекомендую вам все-таки попробовать кофе, его здесь готовят по специальным рецептам. Настоящий турецкий, грандиозный аромат… — Он поднял руку и, щелкнув пальцами, показал официанту, чтобы тот принес всем по чашке кофе.

Мало ли, что они не хотят, этот «птичник» давно уже сидел у него в глотке со своими собственными мнениями. А делать они будут то, что прикажет он. Так было всегда, во все времена: приказывать может и должен только тот, кому это дано. Ему, — Андрей Дмитриевич это знал, — было дано. Скажет: пить кофе, и будут, никуда не денутся. Давно он усвоил, что волю оппонента необходимо научиться подчинять себе на малых примерах — с мелочей, с кажущейся чепухи. А уж потом заниматься и важными проблемами. Тот, кто привыкнет уступать в малом, не «возникнет» и в большом. Психология это, надо уметь грамотно играть во «взрослые игры».

— Я понимаю, у вас, господа, товарищи мои и коллеги, возникли вопросы, зачем понадобилась всем нам столь неожиданная встреча. Я объясню… да вы пейте, пейте… Я кажется, говорил уже, что был на Краснопресненской набережной, ну, в главном правительственном офисе, и имел там весьма продолжительную беседу. Это касается дальнейших и стратегических планов государства, и тактических — так сказать, по отраслям. Так вот, с основными положениями, высказанными мне в этой беседе, я и хотел бы вас вкратце, но, тем не менее, срочно ознакомить, поскольку вся наша дальнейшая деятельность… в том числе и «Сигнала» с «Полетом», будет протекать в русле тех решений, о которых я поставлю вас в известность чуть позже.

— Подождите, а при чем здесь какие-то изменения, новшества в производственных планах? Причем, без нашего ведома? Только-только, понимаете, начали налаживать производственные мощности, определились с заказами, и снова что-то надо менять? И с какой стати? Решительно не понимаю! — с заметным раздражением задал вопрос главный в «птичнике» — Павел Уткин, генеральный директор производственного объединения и основной держатель акций дочерних фирм.

Он и был самым главным смутьяном, по убеждению Ловкова. Вот с ним и придется решать главную проблему.

Второй смутьян — председатель совета директоров объединения, Сергей Гусев, пока помалкивал. Но Ловков знал уже, что молчит он не оттого, что заранее готов согласиться со всеми предложениями главного акционера, а потому что выжидает удобный момент и попробует отстоять свою точку зрения. Гусев — конечно, нет слов, толковый инженер, знающий специалист, в одном его беда: его многие знания абсолютно никому сейчас не нужны. Не та стоит задача, и узнает он об этом немного позже, когда… Можно сказать, когда и в самих возражениях, как таковых, полностью отпадет какая бы то ни было надобность.

Наконец, третий — Николай Петухов, серьезной опасности для Ловковского дела не представлял. Он — как тот маятник, который в какую сторону качнешь, туда и пойдет. А на обратном движении его надо попросту придержать вовремя. Хочешь, мол, качаться, ну и качайся себе, сколько пожелаешь, но… не забывай про часовщика: он ведь движением пальца остановит!

А вся вместе эта троица и называлась «птичником» — горластым и непутевым, который до поры до времени и не должен был догадываться, что повар уже приступил к приготовлению большого обеда и для каждого из них определил свое место: кого — в бульон, кого — запечь с яблоками, а кого и приготовить изысканно, по-пекински… Но пусть еще немного погорланят, недолго осталось. Для того и сидит вместе с ними за одним столом Гриша Грошев — хоть и помятый внешне, зато большой специалист по части установления общего языка и нахождению единой точки зрения с любым оппонентом…

Возникает резонный вопрос: откуда у Андрея Дмитриевича Ловкова, бывшего полковника госбезопасности, объявилось такое твердое знание предмета, который во все годы существования отрасли определял цели и задачи объединенного предприятия? Задай он сам себе такой вопрос, и расхохотался бы: да ниоткуда! Не нужны ему были ни цели, ни, тем более, задачи. А вся эта история «внедрения в производство» началась почти сразу после того, как Андрей Дмитриевич благополучно покинул органы, решив для себя, что уже достаточно послужил Отечеству и родной силовой структуре, на что ему уже недвусмысленно указывали вполне определенные жизненные блага, которыми полковник успел обеспечить себя. С легкой руки заместителя Директора службы Ордынцева он стал одним из руководителей Управления, деятельности которого в конце прошлого — начале нынешнего века руководством страны придавалось более чем важное, по сути, особое значение. Наркотики, контрабанда — для нечистых на руку «борцов» с этими хорошо и давно отработанными, широко разветвленными каналами криминальной деятельности здесь открывались невиданные кладези богатств и поистине неисчерпаемые «трудовые» возможности. Не надо было только спать, удача сама плыла в руки, причем часто в немыслимых размерах. И оценить ее мог только тот, кто был готов объединить в едином творческом порыве опыт спецслужб родной державы с личным желанием жить тоже яркой жизнью тех, кто собственным нахрапом обеспечил ее себе без всякого на то права.