Стрельба по «Радуге» - [4]

Ордынцев выслушал с неподдельным интересом почти детективную историю — он любил такие «байки» — и обратил внимание на то, что подполковник явился с непонятным длинным предметом, напоминающим тубус для крупноразмерных чертежных работ.

— Это — то самое и есть, Петр Леонидович, — улыбнулся Ловков, — из-за чего я позволил себе оторвать вас от государственных дел. Разрешите достать «загадку»?

И он, дождавшись поощрительного кивка, открыл тубус и вынул оттуда шпагу. Осторожно, как хрупкую вещь, положил ее на генеральский стол и отступил на шаг, откровенно любуясь уникальным изделием.

Генерал едва сдержал изумленный вскрик. Он посмотрел на шпагу, затем на подполковника, глаза его сияли, он всплескивал руками и… не мог произнести ни слова. Шпага была истинным чудом! Уж кому и знать-то!..

То он за сердце хватался, то отходил в сторону и любовался, наконец, словно решился, взял ее в руки, чуть выдвинул из золотых ножен синеватый с золотой чеканкой клинок и снова восторженно ахнул.

Ловков понял, что сделал единственно верный шаг за последние годы службы.

— Если позволите, товарищ генерал-пол…

— Перестань! — досадливо отмахнулся тот. — Ты что, имени-отчества своего начальства не знаешь? Давай по-простому… — Он тут же нажал селектор и сказал секретарше: — Меня нет минимум полчаса… Ну, — добавил нетерпеливо, — садись же, рассказывай!.. Подробно давай! Обожаю таинственные истории!..

Ну, собственно, таинственного в «истории» было немного. И, главным образом, оно заключалось в том, что имело непосредственное отношение к данному конкретному «золотому оружию». Подполковник действительно провел серьезную работу и, подняв архивные документы, выяснил наконец, что эта золотая шпага могла оказаться одной из тех одиннадцати, которые Екатерина Великая вручила своим полководцам в 1775 году, в годовщину празднования Кучук-Карнаджийского мира после окончания очередной русско-турецкой кампании. Таким оружием были императрицей награждены Голицын, Румянцев, Потемкин, Орлов, Суворов и другие — те, чьи имена уже сами по себе являются бессмертной историей величайших побед русской армии.

Ловков говорил с почти незаметным пафосом, будто хотел еще больше подчеркнуть значимость шпаги, лежащей перед глазами восхищенного начальника. А собственно, само исследование касалось поиска того лица, которому могла принадлежать эта высокая награда. И, кажется, его поиски принесли-таки ожидаемую удачу.

— Здесь, на гарде, — показал он пальцем, — почти незаметно выгравирована небольшая, изящная буква «О», что может указывать, скорее всего, на фамилию одного из награжденных. Может быть, даже эту букву начертал собственный ювелир владельца награды. Причем, что удалось выяснить, на гардах именно этих одиннадцати, немногих, как видите, к тому времени шпаг не делалось никаких надписей, а вот уже немного позже их стали делать. Ну, указывать, за что, за какие заслуги присуждалось «золотое оружие». Скажем, «За очищение Молдавии» или проще — «За храбрость». А на этих одиннадцати, могу сказать точно, так же как и на предыдущих, которые вручал еще Петр Великий, никаких надписей не было. Это подтверждают вполне достоверные источники. О чем, надо сказать, до сих пор, тем не менее, продолжают спорить некоторые военные историки. Так вот, — продолжал подполковник, улыбаясь и понимая, что теперь самое время напомнить и о собственных заслугах, — исходя из имеющихся данных, я смог выяснить следующее. Полагаю с достаточной уверенностью, что сие «золотое оружие» было вручено Екатериной знаменитому брату Григория Орлова — Алексею, графу и генерал-аншефу, получившему титул Чесменский за победы русской эскадры под его командованием у Наварина и Чесмы. Он же по выходе в отставку вывел широко известную породу орловских рысаков.

— И ты считаешь, что это?.. — снова изумился заслушавшийся генерал.

— Ну, у меня лично есть все основания думать, что это шпага Алексея Орлова. И буква «О» выполнена по его распоряжению. До революции, я проследил, она находилась в собственности потомков графа, потом следы ее теряются. Ни в одном музее упоминания о ней тоже после этого нет. Значит, что? Полагаю, Петр Леонидович, она могла перейти в собственность кого-то из, возможно, известных в свое время коллекционеров, у которого ее либо перекупили, либо просто украли и вывезли на Кавказ, где она и находилась в чьих-то опять-таки частных руках. И хозяин, это абсолютно теперь очевидно, не желал каким-либо образом рекламировать свою драгоценную собственность. Ну, а дальше — известное дело, не зря же шпага оказалась в одном куле с ворованными ювелирными изделиями. И направлялась за границу. А возможно…

— Да, ты знаешь, — закивал Ордынцев, — столь дорогая вещь вполне могла быть предметом особой торговли. Какой-нибудь шейх там… мог знать и заказать… из коллекционеров, охотников за военными трофеями… Вот же мародеры…

— Груз-то как раз и направлялся, по нашим агентурным данным, шейху Исмаилу, в Иорданию, известному поставщику наркотиков и оружия боевикам. Но мне, Петр Леонидович, и в голову не могло прийти, что среди каких-то ваз, музейных статуэток — лошадей там всяких и нимф с амурами, среди ювелирных изделий из разграбленных магазинов окажется подобная драгоценность. Не имеющая ко всему остальному, по моему твердому убеждению, ни малейшего отношения. Я, собственно, по этой самой причине, ну, явной бесхозности, разумеется, и «прикарманил» ее, — он сконфуженно засмеялся. — Известно же, что вы — страстный коллекционер всякого рода оружия. Легенды уже ходят. А потом вы действительно понимаете толк в таких вещах. А еще поступил так, чтоб ненужного шума не было, ее никто и не видел, кроме меня. А те, кто вывозили все эти ценности, увы, погибли в перестрелке, категорически отказавшись сложить оружие. Что поделаешь, война… — Ловков вздохнул. — Тяжелая штука, будь она неладна…