Стрела времени - [31]

Вода не вернулась, и палящее солнце превратило глину в камень. Затем пустыня укрыла следы защитным слоем песка. И лишь потом — миллионы лет спустя — сюда пришел Человек.

— Как, по-твоему, — проревел Бартон, пытаясь перекричать грохот, — уж не потому ли профессор Фаулер стал палеонтологом, что ему нравится играть с отбойным молотком? Или он только потом пристрастился к этому занятию?

— Не слышу! — крикнул в ответ Дэвис, облокачиваясь на лопату с видом заправского землекопа. Он с надеждой поглядел на часы. — Давай скажем, что пора обедать. Он ведь снимает часы, когда возится с этой штукой.

— Номер не пройдет, — прокричал Бартон, — он давно раскусил нас и всегда накидывает минут десять. Но попытка — не пытка. Все лучше, чем это чертово ковыряние.

Оживившись, палеонтологи положили лопаты и направились к шефу. Когда они подошли, профессор выключил перфоратор, и наступила тишина, нарушаемая только пыхтением компрессора неподалеку.

— Пора возвращаться в лагерь, профессор, — сказал Дэвис, небрежным жестом заложив за спину руку с часами, — вы не знаете, как ругается повар, когда мы опаздываем.

Профессор Фаулер, член Королевской академии наук, обладатель множества научных званий, безуспешно попытался стереть со лба коричневую грязь. Мало кто из случайных посетителей раскопок мог узнать в этом загорелом, мускулистом полуобнаженном рабочем, склонившемся над излюбленным отбойным молотком, вице-президента Палеонтологического общества.

Почти месяц ушел на расчистку песчаника, покрывавшего окаменелую поверхность глинистой равнины. Расчищенный участок в несколько сот квадратных футов представлял собой как бы моментальный снимок прошлого, пожалуй, наилучший из всех известных палеонтологам. Когда-то в поисках исчезающей воды сюда переселились десятки птиц и пресмыкающихся. С тех пор прошло несколько геологических эпох, от этих существ ничего не осталось, но следы их сохранились навечно. Почти все следы удалось распознать, кроме одного, принадлежавшего существу, неизвестному науке. Это был зверь весом в двадцать — тридцать тонн, и профессор Фаулер шел по следам пятидесятимиллионолетней давности с азартом охотника за крупной дичью. Кто знает, возможно, ему даже удастся настичь чудовище: в те времена равнина была предательски зыбким болотом, и, быть может, кости неизвестного ящера покоятся в одной из природных ловушек где-нибудь совсем рядом.

Работа на раскопках была утомительной и кропотливой. Только самый верхний слой мог быть расчищен землеройными машинами; все остальное приходилось делать вручную. У профессора Фаулера было достаточно оснований никому не доверять отбойный молоток: малейшая оплошность могла стать роковой.

Потрепанный экспедиционный джип, трясясь и подпрыгивая на ухабах скверной дороги, был уже на полпути от лагеря, когда Дэвис заговорил о том, что не давало им покоя с самого начала работ.

— Сдается мне, наши соседи по долине не очень-то нас жалуют, а вот почему — ума не приложу. Казалось бы, мы в их дела не лезем, так могли бы и пригласить нас к себе хотя бы ради приличия.

— А может, это и впрямь военная лаборатория, — высказал Бартон вслух общее мнение.

— Не думаю, — мягко возразил профессор Фаулер, — видите ли, я только что получил от них приглашение. Завтра я туда отправлюсь.

Если это сообщение не произвело впечатления разорвавшейся бомбы, то лишь благодаря хорошо налаженной системе “домашнего шпионажа”. Несколько секунд Дэвис размышлял над этим подтверждением своих догадок, а затем, слегка откашлявшись, спросил:

— А что, они больше никого не приглашают?

Намек был столь прозрачен, что профессор Фаулер улыбнулся.

— Нет, приглашение адресовано только мне. Послушайте, ребята, я понимаю, что вы сгораете от любопытства, но, честное слово, я знаю не больше вашего. Если завтра что-либо прояснится, я вам обо всем расскажу. Но по крайней мере теперь хоть известно, кто заправляет хозяйством.

Помощники навострили уши.

— Кто же? — спросил Бартон. — Я полагаю, Комиссия по атомной энергии?

— Возможно, что и так, — ответил профессор, — во всяком случае, возглавляют все Гендерсон и Барнс.

На сей раз бомба попала в цель: Дэвис даже съехал с дороги. Впрочем, принимая во внимание качество дороги, последнее обстоятельство не имело ровно никакого значения.

— Гендерсон и Барнс? В этой богом забытой дыре?

— Вот именно, — весело отозвался профессор, — приглашение исходит от Барнса. Он выражает сожаление, что не имел возможности пригласить меня раньше, и просит заглянуть к ним на часок.

— А он не пишет, чем они занимаются?

— Ни слова.

— Барнс и Гендерсон, — задумчиво проговорил Бартон. — Я ничего о них не знаю, разве только то, что они физики. В какой области они подвизаются?

— Они оба крупнейшие специалисты по физике низких температур, — ответил Дэвис. — Гендерсон много лет был директором Кавендишской лаборатории. Недавно он опубликовал в “Nature” кучу статей. Все они — если я только правильно припоминаю — касались проблемы гелия II.

Бартон и глазом не повел; он недолюбливал физиков и никогда не упускал случая сказать об этом.

— Не имею ни малейшего представления, что за штука этот гелий II, — самодовольно заявил он, — более того, я совсем не уверен, что горю желанием узнать.