Стрела Кушиэля. Редкий дар - [53]
Мы плотно пообедали и вернулись домой еще до заката. Вечером я отчиталась перед Делоне, и мой рассказ ему понравился. Наставник похвалил меня за то, что я не сделала ничего, кроме как позволила д’Эссо проглотить наживку вместе с крючком.
— Говори с ним поменьше, — довольно поучал Делоне, — и со временем он что-нибудь поведает тебе, Федра, рассчитывая на ответную откровенность. Давать, надеясь что-то получить взамен, свойственно человеческой природе. Лорд д’Эссо непременно что-то даст. — Подойдя к столу, Делоне взял небольшой мешочек и кинул мне. Удивленная я машинально его поймала. Наставник усмехнулся. — Днем д’Эссо прислал вот это со слугой. Подарок гостя на твой туар. Думаю, лорд пожелал, чтобы туарье запечатлел его триумф на твоей коже в качестве своего рода напоминания об этом мне. Откажешься?
Весомость мешочка в ладони была приятна. Первые в моей жизни собственные деньги. Я покачала головой:
— Если вы не против, милорд, я приму подарок. Этот гость был моим первым.
Не будь я такой реалисткой, наверное, постаралась бы углядеть хоть какой-нибудь признак ревности. Делоне прищурился куда-то вдаль и рассеянно кивнул, уйдя в свои мысли. Он ничуть не осерчал.
— Как хочешь. Я запишу тебя к туарье.
Так начался мой путь Служительницы Наамах.
* * * * *
Неделю спустя состоялся мой первый визит к туарье. Как и предрекала Сесиль, рубцы на спине и боках за это время зажили и кожа вновь стала безупречным чистым листом для творчества мастера. Избранники Кушиэля быстро исцеляются — без этого нам не выжить.
Поскольку Делоне был тем, кем он был, его домочадцам годилось только самое лучшее, поэтому я отправилась к тому же туарье, что и Алкуин, — непревзойденному виртуозу своего дела. Робер Тильхард изображал туары вот уже двадцать лет, и его услуги ценились ох как дорого. Конечно же, только самому высокооплачиваемому искуснику можно было доверить зримое воплощение моего туара, обошедшегося Делоне в огромную сумму.
В отличие от Алкуина я не помнила наизусть многочисленные правила, которыми руководствуются все гильдии в нашей стране, зато назубок знала правила той, к которой принадлежала сама. Гильдия Служителей Наамах не допускает откровенного рабства. Делоне не владел моим туаром в полном смысле слова, а управлял им от имени Наамах — и по договору властвовал надо мной лишь до завершения узора на спине. При этом все вознаграждения за мои труды, прописанные в контрактах, уходили Делоне, а на рисование туара я могла тратить только подарки гостей, врученные в благодарность и в жертву Наамах.
Первый час в мастерской я, обнажившись, пролежала на животе, пристроив голову на сложенных руках, пока мастер Робер Тильхард суетился надо мной с циркулем, снимая мерки и перенося их на бумагу. Когда он закончил, я села, оделась и восхитилась мастерским наброском той части моего тела, которую мне редко удавалось увидеть. Особенно мне понравились изгибы по бокам внизу спины, расширяющейся от тонкой талии, словно виолончель.
— Я делаю это не для потехи вашего тщеславия, мисс! — рявкнул мастер Тильхард и отвернулся к ученику. — Сбегай на улицу, парень, и кликни лорда Делоне из винной лавки.
Пока я сидела в ожидании на верстаке туарье, он, не обращая на меня внимания, вытащил из подсобки скрученный свиток и пришпилил его на пробковую стену рядом с наброском моей спины.
Я узнала туар Алкуина по нижней части, уже нанесенной на кожу моего товарища, и ахнула, узрев эскиз полностью. Впитывая глазами невообразимую красоту, я поняла, что Робер Тильхард по праву снискал себе славу непревзойденного мастера.
У каждого из Тринадцати Домов имеется свой базовый узор, зато у вольных служителей Наамах дело обстоит иначе. Наши туары — в пределах некоторых ограничений — абсолютно индивидуальны.
Конечно, рисунки на первый взгляд довольно абстрактны, но опытному глазу не составляет труда вычленить основные мотивы, так на эскизе туара Алкуина я вскоре разглядела множество деталей. Изысканные волнистые линии в основании навевали мысли о горном ручье, а вдоль позвоночника тянулась стройная гибкая береза в облаке затейливо стилизованных листьев вперемежку с веточками, увенчанном короной на шее. Линии были четкими, но цвета — приглушенными: спокойные серые и серовато-черные тона, которые станут эхом вторить необычной внешности Алкуина, и легкий намек на бледно-зеленый оттенок у кромки листвы.
Для меня же художник придумал нечто другое.
Делоне, смеясь, вошел в мастерскую, привнеся с собой послевкусие вина и приятной беседы, но мигом сосредоточился на первостепенной задаче и вместе с Тильхардом принялся разглядывать листки писчей бумаги, на которых туарье набрасывал эскиз за эскизом, которые тут же дорабатывались или отвергались. Я сгорала от любопытства, но Делоне не позволял мне смотреть, пока они с мастером не сошлись на рисунке, устроившем их обоих.
— Что думаешь, Федра? — наставник с улыбкой повернулся ко мне и показал набросок.
Схематичный, намного четче метки Алкуина. Присмотревшись, я выделила базовый образ, основанные на старинном узоре — розе. Непостижимым образом Тильхард сумел сохранить бескомпромиссный напор древних штрихов, но привнес в них многозначность, которая наталкивала на мысль и о виноградной лозе, и о путах, и о кнуте. Черные как ночь шипы лишь изредка всверкивали алой краской — лепестком, каплей крови, точкой в моем глазу.
