Стрела Кушиэля. Битва за трон - [11]

Скальды вернулись после наступления темноты.

Вернулись с победой, радостные, полупьяные. Они пели, шатаясь под тяжестью награбленного: скромных крестьянских пожитков, мешков с зерном и провизией. Харальд громко хвастал, что прирезал больше всех ангелийцев, но встретившись со мной взглядом, осекся и покраснел. Но Безбородый был лишь одним из многих.

Собрав разрозненные рассказы в цельную картину, я поняла, что на обратном пути налетчики повстречали отряд воинов из Союзников Камлаха под флагом с изображением меча. На втором знамени были молот и наковальня на желто-алом фоне. Значит, то были не люди д’Эгльмора. Два тенна, в том числе Торвил, погибли в стычке, но скальды одержали победу, перебив половину ангелийцев, прежде чем ускакали в метель.

При отъезде Гюнтера, казалось, тронули мои чувства, но вернувшись триумфатором, он больше о них не заботился. Мне хватило ума предупредить Жослена, чтобы не вмешивался. Слава Элуа, он подчинился, а не то пьяный Гюнтер мог бы его жестоко наказать. Когда празднование подошло к концу и захмелевшие воины вповалку улеглись в зале, вождь под одобрительные выкрики перекинул меня через плечо и унес на ложе.

В эту ночь уроков я не проводила.

Когда Гюнтер отвалился, я оставила его храпеть в постели и выбралась в зал, где развалились пьяные тенны, ворочаясь и бормоча во сне. Кто-то из них все же озаботился приковать Жослена к скамье. Я подумала, что он тоже спит, согретый теплом очага, но при моем почти бесшумном приближении его глаза распахнулись.

– Не могла там оставаться, – прошептала я.

– Понимаю. – Он осторожно подвинулся, ни разу не звякнув цепью, и освободил для меня место на охапке камыша. В обязанности Жослена входило настилать перед очагом свежий камыш, когда в большом зале подметали. Я опустилась на пол и свернулась калачиком рядом с кассилианцем. Он обнял меня, а я положила голову ему на грудь и уставилась на затухающие в очаге угли.

– Ты должен бежать, – прошептала я.

– Не могу. – Его голос звучал совсем тихо, но я все равно уловила в нем боль. – Я клялся Кассиэлю и не могу оставить тебя здесь.

– В ад твоего Кассиэля! – прошипела я. В глазах защипало.

Твердая грудь вздымалась и опадала под моей щекой.

– Он, ходя по земле, считал, что и так уже в аду, ты же знаешь, – отозвался шепотом Жослен и легонько погладил меня по голове. – Я слышал эти легенды всю жизнь, но до сих пор не понимал их в полной мере.

По телу прошла дрожь.

– Я тоже, – прошептала я, думая о Наамах, которая возлегала с незнакомцами и с подлым шахом Персиса, и о скальдийском военачальнике Вальдемаре Селиге. – Я тоже.

Потом мы долго молчали. Я почти уснула, когда снова услышала тихий голос Жослена.

– Как д’Эгльмор это терпит? Он же обрекает ангелийцев на верную смерть под топорами скальдов.

– Десяток людей погибнет, зато еще сотня встанет под его знамена, – сказала я, глядя на угли. – И появится повод обвинить короля в потерях, понесенных Камлахом из-за того, что из столицы не прислали войска. Таков же был его план и с Искателями Славы. Герцог д’Эгльмор подгребает под себя империю. Не знаю, какой путь он изберет, но прекрасно понимаю, к какой цели он стремится. Что мне интересно, так это почему Гюнтер его не боится?

– Потому что герцог ему платит, – горько произнес Жослен.

– Нет, – я покачала головой, по-прежнему лежа у него на груди. – Здесь нечто большее. Гюнтер держит за пазухой что-то, о чем д’Эгльмор не подозревает. Варвар хохотал, когда я ему сказала, что Кильберхаар много чего не знает. Похоже, это именно то, о чем Гонзаго д’Эскобар предупреждал еще год назад: скальды наконец обрели вождя, умеющего думать.

– Да поможет нам всем Элуа, – прошептал Жослен.

После этого мы больше не говорили, я уснула и проснулась от того, что кто-то легонько тянул меня за рукав. Открыв глаза, я увидела над собой взволнованное морщинистое лицо Турид, которая встала раньше всех, чтобы приняться за работу. Из-под промасленных шкур на окнах в большой зал струился неяркий свет, а тенны все еще спали, дыша перегаром.

– Уходи, – прошептала старуха. – Они скоро проснутся.

Думаю, именно тогда я начала осознавать, что наши с Жосленом отношения изменились. В ту ужасную ночь нам показалось естественным искать поддержки друг у друга, но опасливое удивление Турид окрасило для меня нашу близость в новые цвета. Я села и смахнула с волос и юбки ошметки камыша. Жослен лежал, наблюдая за мной. Не знаю, о чем он думал. Ни он, ни я не осмелились заговорить, боясь разбудить теннов. Я на прощание сжала его ладонь, встала и, обходя храпящих воинов, прокралась вслед за Турид в покои Гюнтера, где забралась в уютную постель из мягких теплых шкур.

Скальд что-то проворчал во сне и перевернулся, привлекая меня к себе. Не закрывая глаз, я лежала в могучих объятиях, презирая его всей душой.

Глава 44

После набега жизнь на хуторе потекла прежним чередом, хотя мы с Жосленом в обозримом времени навряд ли поддались бы ее обманчивому спокойствию. Вылазка скальдов послужила нам горьким напоминанием о том, за кого они нас держали.

Зима и в Городе Элуа не самое приятное время года: холодает, а жалящий ветер нередко разгоняет людей по домам и останавливает торговлю и досуг. Но тяготы городской зимы не идут ни в какое сравнение с зимовкой в поселении скальдов. Здесь мы оказались в снежной ловушке. Частенько разыгрывалась метель или мороз так крепчал, что даже сами варвары не решались надолго покидать натопленные дома. Но и когда пригревало солнце, ехать было некуда, а делать особо нечего. Слуги, женщины и вилланы проще переносили скуку, поскольку для них всегда находилась какая-нибудь работа. Но Гюнтер и тенны, не имея возможности охотиться или с дозором объезжать свои земли, маялись от безделья. Той зимой я увидела, почему скальдийские воины так любят биться об заклад, ссориться и напиваться: когда день за днем они вынуждены сидеть взаперти в большом зале, им просто нечем больше заняться.