Стрела и солнце - [87]
Темный, неграмотный бедняк, верящий в жизнь, благородней ученого мудреца, проповедующего смерть.
Не в грозных указах царей, не в тяжелых свитках папируса, исписанных тонкими пальцами какого-нибудь мудреца, не в колчанах жестоких воителей — в мозолистых, грязных от работы, сильных руках бесхитростных, грубоватых, здоровых, добрых, а когда надо — и беспощадных людей судьба мира, завтра человечества.
И что значит перед лицом народа-исполина какой-то жалкий, сбившийся с пути человек по имени Орест?
И что выше — мелкое горе какой-то несчастной женщины по имени Гикия или спокойствие и радость тысяч сердец?
Гикия представила себе, что случится в эту ночь, если она не поднимет тревогу. Внезапный удар в мирной тишине… Кровь на порогах домов. Разбитые головы детей. Огонь, красный отблеск пожара на волнах, крики, резня, стоны, грабеж, погоня, стук мечей, ужас, позор и назавтра торжество мерзкого ростовщика Коттала.
Женщина сделала несколько шагов к ложу Ореста.
Рухнула на колени, припала губами к ногам боспорянина. Орест не шевелился. Может быть, он умер.
— Не сердись, родной, — прошептала она чуть слышно. — Я не могу променять тысячу жизней на одну. Прощай, я никогда не забуду тебя. Прости, супруг мой. Умри, мой враг…
Ей с поразительной ясностью вспомнились стихи из Эврипидовой «Ифигении в Авлиде», которую они смотрели когда-то вместе:
Она поднялась, строгая и прямая, накинула на плечи темное покрывало и, твердо ступая по холодным, как могильные плиты, камням пола, бесшумно вышла в ночь.
Пираты истомились от ожидания, но Аспатана не показывался.
Драконт потерял терпение.
— Провались я в тартар, если хоть беса понимаю, — с тревогой проворчал разбойник, прислушиваясь к разлитой вокруг тишине. — Эй, Клеомен! Тебе не кажется, что нам пора уже вылезать из этой дыры?
— Да, Драконт. Чует мое сердце — время уже за полночь.
— А ты как думаешь, Лисандр?
— Пожалуй, Клеомен прав. Или… кто тут разберется? Сидишь в яме, ни земли, ни неба не видишь. Может, еще рано. Аспатана дал бы знать.
— Должно быть, рано, — угрюмо согласился Драконт,
Пираты замолчали. Но тишина действовала угнетающе, разбойников охватил страх.
— Вот что, Клеомен, — опять подал голос Драконт. — Не зря говорят: молись Афине, но и рукой двигай. Выползи на конюшню, осторожно, как мышь, юркни во двор. Посмотри, что там делается. Остерегайся собак.
Пират нырнул через черную пустоту входа в другую часть подвала, примыкающую к скотному двору.
— А ну, молодцы, поднимайтесь, — мрачно приказал вожак. — Пора браться за дело.
— Но ведь Аспатана… — возразил было Лисандр, но Драконт гневно перебил товарища:
— Э, будь он проклят! Может, Аспатана не появится до самого утра? Кто знает, какая беда с ним приключилась. Напился. Схвачен. Или отослали куда-нибудь. Всякое бывает.
— Тогда бы Кастор и Полидевк…
— Нет, тут пахнет чем-то скверным. Пошевеливайтесь!
— А как Коттал узнает, что мы начали, если те двое…
— Как-нибудь узнает! — свирепо зашипел Драконт. — По шуму догадается. Делай свое дело, болван!
Пираты сбросили плащи, потуже затянули пояса, приладили к левой руке щиты, попробовали, хорошо ли выходят мечи из ножен, опустили забрала шлемов.
И тут появился растерянный Клеомен.
— Что такое? — встрепенулся Драконт.
— Х-хода… н-нет, — ответил Клеомен, заикаясь.
— Как нет? — испуганно прошептал Драконт. — Куда он девался!
— З-завален!
У пиратов волосы зашевелились от ужаса. Тайник открыт! Драконт трясущейся рукой отер сразу выступивший на лбу липкий пот, спросил пересохшими губами:
— Ты… хорошо проверил? Может, Аспатана чуть привалил камень, чтобы кто-нибудь случайно не забрел сюда?
— Нет, целая глыба, не своротить. Но это не все. — Клеомен, внезапно ослабев, прислонился к стене. — Слушайте.
Пираты стихли.
Наверху нарастал шум — не пьяный, беспорядочный гвалт и визг праздничных шествий и плясок, а сдержанный гул воинских отрядов, готовых к битве. До слуха морских бродяг донеслись звуки отрывистых команд, топот множества ног, обутых в тяжелые солдатские башмаки, стук щитов и звон мечей.
— Вокруг дома полно народу, — просипел Клеомен. — Попались!
— А-а, прроклятье! — зарычал Драконт. — Нас предали, дети мои. Это сделал Аспатана!
Он одним прыжком выскочил на середину помещения.
— Друзья, мы в ловушке! Сюда херсонеситы не посмеют сунуться… — Драконт покосился на темный ход и дико оскалился, — но способ выкурить нас они найдут. Пробьемся через потолок! — Драконт сунул кулак вверх. — Ликон, рябой Фиамид, проверьте, насколько он прочен. Только бы вырваться из этой дыры, а там — ыхх! — Главарь вцепился в рукоять меча и заскрежетал зубами.
И вдруг они услышали сквозь какую-то невидимую для них отдушину приглушенный голос Аспатаны:
— Харн! Сдавайся, иначе — смерть.
— Сдаться?! — взвыл Драконт. — Я тебе сдамся, предатель, нож тебе в глотку, сарматская вонючка! Дай только выбраться отсюда… Как потолок, Фиамид?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Многострадальная земля Турана (Средняя Азия) за долгие века встречала немало завоевателей. И когда однажды с горных перевалов на равнины хлынула закованная в бронзу непобедимая армия Искандера Двурогого, сына Филиппа Македонского, на пути завоевателей встала маленькая и гордая Согдиана под предводительством отважного вождя Спантамо.Читайте один из лучших романов известного писателя-историка Явдата Ильясова!
К 55 годам Марк Лициний Красс достиг вершин власти, славы и богатства. Он стал членом триумвирата вместе с Юлием Цезарем и Гнеем Помпеем — то есть фактическим правителем Римской республики. Его состояние было сравнимо с казной Вечного города. Но Крассу хотелось большего. Став консулом Сирии, он тут же развернул подготовку к войне с Парфией, в то время имевшей с Римом договор о дружбе. Вероломно вторгшись в Месопотамию, Красс захватил и ограбил несколько городов, в том числе и знаменитый храм Анахиты — богини-матери, устроив в нем свою ставку.
У кочевых саков, древних жителей Турана, погиб на охоте вождь. Саки избирают предводительницей жену погибшего вождя — гордую и мудрую Томруз.Царь персов Куруш (Кир), давно мечтавший о захвате Средней Азии, предлагает Томруз выйти за него замуж.Саки разгадывают хитрый замысел персидского царя — по старинному восточному обычаю иноземный царь, женившись на местной правительнице, становится хозяином страны.Томруз отказывается выйти замуж за Куруша. Тогда разгневанный царь выступает во главе сильного войска к Аму-Дарье.
— Почему вы копаетесь в седой древности, кому это нужно? — Такой вопрос нередко задают Явдату Ильясову и устно, и со страниц печатных органов, в критических замечаниях. Между тем, на подобный вопрос давно и хорошо ответил Ф. Энгельс в своей книге «Анти-Дюринг»:«Седая древность» при всех обстоятельствах останется для всех будущих поколений необычайно интересной эпохой, потому что она образует основу всею позднейшего более высокого развития, потому что она имеет своим исходным пунктом выделение человека из животного царства, а своим содержанием — преодоление таких трудностей, которые никогда уже не встретятся будущим ассоциированным людям».Этим емким и точным определением и руководствовался писатель Я.
Черная вдова. Это страшное прозвище получила в средневековом Хорезме красавица Гуль-Дурсук, дочь одного из городских правителей. Ради татарского царевича Орду-Эчена, осадившего город, она умертвила мужа – отважного воина, возглавлявшего оборону, и подло выдала завоевателю своих героически сражавшихся сородичей. Из-за черной измены город был разрушен.Народ заклеймил предательницу в легенде, сохранившейся до наших дней.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.