Стрела Бодимура - [11]

— Если мы не поможем, аборигены пропадут.

— Но мы можем заблуждаться. В конце концов, это не подопытные морские свинки…

— А что ты можешь предложить? Раздать квиблам винчестеры? Доставить на Проксиду автоматические линии по производству товаров личного потребления и обучить детей обращаться с ними? Так сказать, непосредственно приобщить к земной цивилизации? Только из этого ничего хорошего не выйдет.

— Но ведь у них могла быть своя развитая цивилизация. Нельзя квиблов лишать корней, родины… Планеты, наконец. Знаешь, я не хочу вторгаться в чужой мир и рушить его устои собственными представлениями о жизни. Так не лучше ли нам покинуть Проксиду и оставить аборигенов в покое? Мы, земляне, возложили на себя миссию спасителей гуманоидов. Но, собственно, по какому праву? Куда заведут нас наши космические дороги? Может случиться так, что скоро придется спасать вовсе не отсталые цивилизации, а самих себя…

Однако призывы к человечности не возымели успеха.

— Марион, — сочувственно произнес я. — Продолжим наш разговор попозже. А если я не смогу убедить тебя, то ты вправе обратиться со своими предложениями прямо в Совет. Я ведь человек маленький. Всего лишь Наблюдатель…

Девушка тряхнула волосами, демонстративно отвернулась от меня и зашагала к хижине Ванавы, давая понять, какую именно оценку заслужили мои слова. Что ж, коллега, кисло улыбнулся я ей вслед, обратитесь к профессору Ю-вэню. Или к самому руководителю проекта Камилю Кабирову. Я не против. А Наблюдателя каждый пинает, как хочет…

Небольшую саклю, в которой обитала семья Фуфлука, я нашел быстро, ведь она соседствовала с жилищем Мархуна.

Молодой сорванец в джутовом одеянии, обломком ветки рисовавший малопонятные знаки на песчаном полу, приветствовал мое появление неимоверным подскоком и радостным восклицанием «Илап! Илап! (Гость! Гость!)». Красноречиво поглядывая на мать, он замер в ожидании момента, когда его погонят из дома, чтобы не мешать взрослым вести беседу. Однако, услышав, что с разговором пришли к нему, Фуфлук сначала растерялся и стал совсем по-детски шмыгать носом.

Пожилая родительница бесцеремонно подтолкнула свое чадо ко мне и удалилась, оставив нас наедине. Вскоре мальчишка вполне освоился с тем, что оказался в центре внимания, и даже немного заважничал, представляя, какой эффект произведет на его друзей-подростков близкое знакомство с самим рунцаком Латислафом.

— Скажи, Фуфлук, — начал я, — ты хорошо знал Мархуна?

Мальчишка, ростом почти с меня, надул щеки и задрал подбородок.

— Хорошо! — ответил он, попутно присматриваясь к лингофону, который я достал из кармана. — Мархун — наш сосед.

— Ты должен мне помочь. С ним случилась беда. Мне надо узнать почему.

— Понимаю, — мотнул головой подросток.

— Когда ты последний раз видел Мархуна?

— Два дня назад.

— Вы с ним играли в камешки?

— Да.

— И кто победил?

Фуфлук бросил тревожный взгляд на цилиндрический приборчик в моих руках и нехотя признался:

— Я…

— Вы играли просто так или на что-нибудь?

— Последний раз?

— Нет, вообще…

— Ну, по-разному. Сначала, когда я проигрывал, Мархун посылал меня к скалам, чтобы принести ему оттуда камни. А когда не везло ему, то он вместо меня ходил к озеру за водой.

— А потом?

— Потом я догадался, как мне чаще выигрывать, и предложил ему играть на вещи.

— Сам догадался?

— Сам.

— Ну и каким образом ты стал выигрывать? Мальчишка состроил кислую мину и возмущенно проговорил:

— Как же я тебе скажу, рунцак Латислаф? Это мой секрет. Нельзя, чтобы узнал кто-либо еще.

Эх, молодость! В его годы я тоже смотрел на мир через розовые очки. И считал себя самым умным.

— Секрета, Фуфлук, никакого нет. Я тоже знаю, как надо побеждать. Это совсем нетрудно.

Недоверчивый взгляд подростка только подзадорил меня.

— Доставай камешки! — предложил я. Мы уселись прямо на пол.

Фуфлук вывалил перед собой в кучу гальку и первым схватил круглый спрессованный веками окатыш.

— Больше трех не брать! — предупредил он меня. — На что играем?

— На что пожелаешь, — отозвался я.

— Вот на это! — азартно выпалил мальчишка и пальцем указал на мой личный диск-компьютер, укрепленный им левом предплечье.

— Идет! — согласился я. — А если проиграешь ты, то вернешь все выигранные вещи их владельцам и больше не будешь обирать товарищей.

Подросток, не дослушав, закивал головой. Ну и напрасно.

Конечно, при правильной игре даже искушенный математик не имел шансов его обыграть. Вероятно, Фуфлук об этом тоже знал или хотя бы догадывался. Но на закон кратности чисел я, нисколько не мучаясь угрызениями совести, решил ответить следствием закона Паркинсона, согласно которому, если бутерброд всегда падает маслом вниз, то, значит, надо просто к бутерброду прилепить еще один кусок хлеба, и тогда масло никогда не размажется по полу.

Ведомый этими соображениями, я зажал в ладони загодя припасенный камешек и протянул руку к гальке. Фуфлук все внимание сосредоточил именно на россыпи камней, так что мне пришлось продемонстрировать чудеса престидижитации. Я демонстративно большим и указательным пальцами подхватил один голыш, после чего, чуть разжав мизинец, незаметно подбросил камешек из кулака в общую кучу. Теперь, как бы Фуфлук ни старался, победить должен был я. Мне только надо было придерживаться выигрышного алгоритма — брать столько гальки из кучи, чтобы количество камней, взятых за раз Фуфлуком и мной, составляло нечетное число. Потому я любезно предложил ему: