Street English - [21]
Но вернемся к вашему электронному письму. Чем сидеть и вспоминать, как правильно смеяться in the Past, пишите did перед глаголом — не ошибетесь: I did laugh at your joke yesterday [ай дид лаф эт ё джоук естидэй]. Потом заглянете в словарик и найдете, что в прошедшем времени это пишется с -t или -ed.
Еще пример. Вы пишите письмо американской девушке и стараетесь по максимуму навешать ей лапши на уши, что, мол, люблю, скучаю, вылетаю. Но на строчке “Ты зажгла огонь в моем сердце” вы останавливаетесь. “Как же, мать его, пишется to light (зажечь) в прошлом времени?” — хмурите вы брови. Быстрый Гонзалес в таком случае написал бы: You did light my fire [ю дид лайт май фаэ]. А по поводу правильный или неправильный глагол ту лайт, инглиш пипл сами спорят. Неправильные англичане уверены, что лайт в Past — это irregular[ирегула) — lit, а правильные говорят, что он regular — lighted. Он, этот лайт, тоже бисексуальный. Одни пишут его в “пасте” как неправильный, другие -как правильный. А как действительно правильно, вам правильно никто и не ответит. Ведь даже те, которые пишут неправильно, убеждены, что они-то пишут правильно. Наверное, и с точки зрения неправильных глаголов, они, неправильные, очень даже правильные, а все кто на -ed, так те и есть неправильные. Что-то я совсем запутался.
Есть еще одно прошедшее время, которое у нас называют перфектным, от английского слона Perfect [пёфект] — совершенный. Ох уж и намаетесь вы с ним, если будете по учебнику учить или, того хуже, объяснение преподавателя слушать. Я на нервом курсе иняза после урока, на котором нам в течение сорока минут рассказывали, что же это за папандос такой, так и не понял ничего. Какое-то странное прошедшее время, которое, по словам учителя, “все еще влияет на время, современное тем, что результат его действия все еще ощутим и влияет на настоящее…” Но оказалось, что все проще простого и ясно как перец! В тот момент, когда мы говорим о событиях, отвечающих на вопрос “что делал?” — Я ходил в институт (да не дошел), я смотрел этот фильм (да недосмотрел)… то англичане употребляют свое Past Simple — I went (did go) to the Institute, I saw (did see) this movie. Ну а если мы говорим о событиях, которые отвечают па вопрос “что сделал?” — Я посмотрел этот фильм, Я прочитал эту книгу, то англичане употребляют свое, соответственно, совершенное время — I have seen this movie [aй хэв син зыс муви], I have read this book[ай хэв рэд зыс бук] — при помощи глагола to have (иметь)… То есть перфектное время отвечает на вопрос “что сделал?”, а простое прошедшее отвечает на “что делал?”.
Единственное, что нужно запомнить, так это то, что в перфекте, если, конечно, глагол неправильный, используется вторая прошедшая форма глагола. Дело в том (я об этом пока не говорил), что у неправильных глаголов две “паст” формы. Это всем тоже еще со школы известно. Вот наши известные неправильные глаголы во всех трех формах: в настоящей и двух прошедших:
Поэтому если вы что-то не просто делали, а сделали, то так и говорите: I have done it [ай хэв дан ит]. Или сокращенно: I’ve done it [айв дан ит]. Получше I did it, что, собственно, постоянно неправильно переводят у нас в кинофильмах как Мы сделали это! или Я сделал это! Нет. Лучший русский эквивалент сему выражению — это Получилось! Есть же такое слово в русском языке! Так что, господа переводчики, не ломайте “великий и могучий” примитивной калькой с инглиша.
Но не забывайте спрягать глагол to have. В третьем единственном лице он будет has [хэз]. И таким образом: Не has done this job [хи хэз дан зыс джаб] — он сделал эту работу, she has written this letter [щи хэз риттн зыс ледэ] — она написала это письмо, winter has come [уинтэ хэз кам | — зима пришла.
Ну а если честно, то в США, да как, собственно, и в Англии, в разговорном активном языке перфектное время не особо жалуют. Бритиш и Америкэн пипл как-то обходятся простыми временами.
УРОК ШЕСТНАДЦАТЫЙ
Учись жить в будущем
Если над прошедшим временем надо посидеть и что-то там выучить, где-то что-то, типа, напомнить, то будущее время даже и учить не надо. Никаких там спряжении по лицам — все под одну гребенку.
Если в настоящем времени мы говорим я иду домой как I go home, то я пойду домой будет I will go home. Oн уйдет домой — Не will go home. Она уйдет домой — She will go home, Мы уйдем домой — We will go home… И так со всеми местоимениями: с You, с They, с It. Просто добавь (словно воды в “инвайт”) will [уил], который даже и не переводится никак. Правда, конечно, переводится. Что-то вроде желания или воли, но в данном случае этот так называемый модальный глагол will просто намекает, что-де все в будущем, что-де все пойдем, будем и т. д.
Но современные американцы и англичане все как-то больше любят передавать будущее при помощи глагола to go в продолженной форме — going [гоин]. Теперь те же примеры, по уже с “гоингом”.
Михаил Голденков представляет первый роман трилогии о войне 1654–1667 годов между Московским княжеством и Речью Посполитой. То был краеугольный камень истории, ее трагичный и славный момент.То было время противоречий. За кого воевать?За польского ли короля против шведского?За шведского ли короля против польского?Против московского царя или с московским царем против своей же Родины?Это первый художественный роман русскоязычной литературы о трагичной войне в истории Беларуси, войне 1654–1667 годов. Книга наиболее приближена к реальной истории, ибо не исключает, а напротив, отражает все составляющие в ходе тех драматических событий нашего прошлого.
Книга «Тропою волка» продолжает роман-эпопею М. Голденкова «Пан Кмитич», начатую в книге «Огненный всадник». Во второй половине 1650-х годов на огромном просторе от балтийских берегов до черноморской выпаленной степи, от вавельского замка до малородных смоленских подзолков унесло апокалипсическим половодьем страшной для Беларуси войны половину населения. Кое-где больше.«На сотнях тысяч квадратных верст по стреле от Полоцка до Полесья вымыло людской посев до пятой части в остатке. Миллионы исчезли — жили-были, худо ли, хорошо ли плыли по течениям короткого людского века, и вдруг в три, пять лет пуста стала от них земная поверхность — как постигнуть?..» — в ужасе вопрошал в 1986 году советский писатель Константин Тарасов, впервые познакомившись с секретными, все еще (!!!), статистическими данными о войне Московии и Речи Посполитой 1654–1667 годов.В книге «Тропою волка» продолжаются злоключения оршанского, минского, гродненского и смоленского князя Самуэля Кмитича, страстно борющегося и за свободу своей родины, и за свою любовь…
Книга «Схватка» завершает трилогию, которую автор назвал «Пан Кмитич», состоящую из трех книг: «Огненный всадник», «Тропою волка» и «Схватка».Что касается фактов исторических, то единственное искажение, к которому прибегает автор — это сжатие времени, ибо даже в трех пухлых книгах не описать все значимые события тех огненных тринадцати лет ужасной войны. В романе также достаточно близко к правде отображен колоритный мир простых людей XVII века, их верования и традиции.Иллюстрации М. А. Голденкова.
Эта книга завершает серию приключений оршанского князя пана Самуэля Кмитича и его близких друзей — Михала и Богуслава Радзивиллов, Яна Собесского, — начатых в книге «Огненный всадник» и продолженных в «Тропою волка» и «Схватка».Закончилась одиссея князя, жившего на изломе двух эпох в истории белорусского государства: его золотого века и низвержения этого века в небытие, из которого страна выбирается и по сей день. Как верно писал белорусский поэт Владислав Сырокомля: «Вместе с оплаканными временами Яна Казимира кончается счастливая жизнь наших городов».
Книга, которую вы держите в руках, — поиск ответов на те вопросы, которые задают учителям не в меру любопытные школьники, не получая ясных объяснений.Кто же такие древние русские, предки украинцев, русских России и беларусов? Почему одни из них как на старшего брата взирают на Москву, а других поворачивает в обратную сторону? Что есть Беларусь, Русь, Россия, Москва и наши предки русы?
Информация, изложенная в этой книге, не представляет никакой тайны. Однако по исторически сложившимся причинам ее не принято широко обсуждать и исследовать. Автор считает это большой ошибкой, потому что искажение исторической информации рождает лишь встречное искажение и тормозит процесс либеральных преобразований в обществе.Именно имперское искажение истории рождает экстремистские течения. Объективный же анализ истории и есть путь к народному согласию.
Предлагаемая вашему вниманию книга – сборник историй, шуток, анекдотов, авторами и героями которых стали знаменитые писатели и поэты от древних времен до наших дней. Составители не претендуют, что собрали все истории. Это решительно невозможно – их больше, чем бумаги, на которой их можно было бы издать. Не смеем мы утверждать и то, что все, что собрано здесь – правда или произошло именно так, как об этом рассказано. Многие истории и анекдоты «с бородой» читатель наверняка слышал или читал в других вариациях и даже с другими героями.
Книга посвящена изучению словесности в школе и основана на личном педагогическом опыте автора. В ней представлены наблюдения и размышления о том, как дети читают стихи и прозу, конкретные методические разработки, рассказы о реальных уроках и о том, как можно заниматься с детьми литературой во внеурочное время. Один раздел посвящен тому, как учить школьников создавать собственные тексты. Издание адресовано прежде всего учителям русского языка и литературы и студентам педагогических вузов, но может быть интересно также родителям школьников и всем любителям словесности. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
На протяжении всей своей истории люди не только создавали книги, но и уничтожали их. Полная история уничтожения письменных знаний от Античности до наших дней – в глубоком исследовании британского литературоведа и библиотекаря Ричарда Овендена.
Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.
Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.