Стражники Иерусалима - [39]

– Анна, – ошеломленно прошептал он, сразу узнав ее, и заморгал, усомнившись: во сне это или наяву? Однако у его ног действительно лежала синьорина Анна, которую он не видел с момента ее таинственного исчезновения из Флоренции. Он прекрасно помнил все подробности той истории. Это было в том году, когда братья Пацци убили кузена Козимо Медичи Джулиано. Это было в том самом году, когда он решился сопровождать Козимо на всем его жизненном пути и тоже выпил эликсир вечности. С тех пор прошло... Он прищурился и быстро прикинул в уме. Да, действительно, с тех пор минуло пятьдесят два года. Пятьдесят два года...

С той же бережностью, с какой раньше его руки незаметно ощупывали карманы богатых людей, он вновь прикрыл лицо Анны прозрачной шалью. Она все не просыпалась. Как она сюда попала, было нетрудно догадаться. В конце концов за эти пятьдесят два года он довольно часто говорил с Козимо об эликсире вечности. Но вот почему она очутилась здесь? Зачем вернулась? И почему именно в Иерусалиме?

– Молодой господин...

С отвращением Ансельмо вспомнил, что он был не один, хотя от всей души желал обратного. Махмуд, Элизабет и Эстер стояли и ждали так близко за его спиной, что своей кожей он почти осязаемо ощущал тепло их тел. Они ждали ответа, объяснения, решения загадки. Поднявшись, Ансельмо посмотрел на слуг. На лицах всех троих читалось нескрываемое любопытство. Надо срочно что-то придумать, чтобы объяснить им появление Анны в библиотеке – и пресечь нежелательные сплетни и пересуды на базаре и у водосборников.

– Молодой господин, так вы знаете эту женщину? – Повариха готова была вот-вот лопнуть от любопытства.

– Разумеется. Это синьорина Анна. Родственница из Флоренции, троюродная сестра моего отца. А вот как она попала в дом... – Он задумчиво покачал головой. – Могу лишь предположить, что вы забыли как следует запереть ворота на ночь. Быть может, она прибыла еще ночью, а может, на рассвете. Вероятно, вы не услышали ее стук. И когда никто ей не отворил, она просто вошла, как это принято у нас среди близких родственников. А поскольку она, несомненно, проделала долгий и утомительный путь, то и заснула в изнеможении, поджидая меня и моего отца. Надо благодарить Всевышнего, что этой ночью в наш дом проникла именно она, а не воры. – Слегка подтолкнув, он выставил слуг из библиотеки. – Я еще не знаю, доложу ли я отцу о вашей нерадивости и недостаточной бдительности. Я подумаю. А теперь самое главное, чтобы вы позаботились о моей... – он запнулся на мгновение, – о моей тете. Махмуд, принеси несколько подушек и покрывало. Ты, Эстер, подготовь комнату для гостей. А ты, Элизабет, приготовь сытный завтрак. Пусть тетушка поспит подольше. Тем временем я напишу письмо отцу. Ему придется сократить свое пребывание у торговца маслом Элиаса Бен Йошуа. – Ансельмо задумчиво взглянул на закрытую дверь библиотеки, за которой спала Анна Нимайер, причем таким крепким сном, что казалось, она теперь не проснется и до Страшного суда. – Меня лишь удивляет, – добавил он, – что мы не получили от нее никаких вестей. Но что бы ни заставило ее отправиться в долгий путь, причина должна быть очень серьезной.

Медленно, крайне медленно выходила Анна из своего глубокого, крепкого сна.

«И почему это постель стала вдруг такой жесткой?» – пронеслось у нее в голове. Она хотела перевернуться и поняла, что ее правый бок совершенно затек и что-то твердое уперлось в бок – может, решетка под матрасом, хотя на ощупь это больше походило на доску.

Она начала мерзнуть и поплотнее завернулась в одеяло. Но это было покрывало, слишком легкое и тонкое, чтобы дарить настоящее тепло. При этом она могла поклясться, что в ее номере было стеганое одеяло, такое же теплое и мягкое, набитое овечьей шерстью, как у нее дома.

«Ну хотя бы подушка хорошая», – подумала она и задвинула ее поглубже под голову. Подушка была не слишком мягкой и не слишком жесткой и благоухала цветками апельсинового дерева и гвоздикой. Приятный запах, будивший смутные воспоминания о рождественской выпечке и восточном базаре.

Анне хотелось еще немного поспать, но тут она услышала какой-то шорох. Сон мгновенно слетел с нее, но она не шелохнулась и осталась лежать. Что бы это могло быть? Стоило ей только подумать, что где-то рядом могла быть мышь или – что еще намного ужаснее – крыса, как у нее от страха замерло сердце. Здесь, в Старом городе Иерусалима, где дома стояли вплотную друг к другу, канализация давно обветшала, а подвалы были сырыми и мрачными дырами, наверняка водилось множество этих отвратительных грызунов. А в ее номере как раз большая двустворчатая дверь вела на террасу и во внутренний дворик. Вдруг она недостаточно плотно закрыла дверь? Крысы – смышленые животные и всегда найдут дорогу, куда им надо. Она продолжала лежать неподвижно и прислушалась. Вот – снова зашуршало. Может, к ней подкрадывается крыса? Или она роется в ее багаже в поисках съестного? Или... Лишь когда шорох раздался в третий раз, Анна поняла, что ошиблась. Она облегченно вздохнула. Звуки были знакомые и безобидные, напоминающие шелест и шуршание дорогой плотной бумаги.