Стражи Перекрестка - [28]

Часть вторая Оборотень в погонах и подлые призраки революции

1

В пятницу около 10.30 утра по аллее от парка Цветник шел человек с необычным серым лицом, гладко выбритым или вовсе лишенным всяких признаков растительности. Одет он был в элегантный, несколько старомодный костюм коричневого цвета. Голову его прикрывала фетровая шляпа с темно-синей ленточкой. А глаза от солнца закрывали очки с маленькими круглыми стеклами. Словом, если бы не серое, гладкое лицо, то выглядел бы он как персонаж со страниц старого детективного романа. Прохожие оглядывались и даже останавливались, переговариваясь удивленными репликами. Но больше они замечали не человека в коричневом костюме, а его совершенно невероятно спутника. Тот был облачен в спортивные брючки, рваные кеды и бейсболку, из-под которой лихо торчало не то кошачье, не то собачье рыжее ухо. Он шел вприпрыжку и без перерыва восхищался местными достопримечательностями.

– Уважаемый Шанен Горг, – верещал Триша, взмахивая хвостом, торчавшим из дырки в брюках, – вы посмотрите! Посмотрите, домище какой! С колонами и окошками! Институт Курортологии написано! А это! Это! Вы посмотрите что твориться! – он остановился и простер ручонки к зданию банка, восторгаясь фасадом зеркального стекла: – Зеркала! Сплошные зеркала! А огромные какие! Через такие зеркала сюда можно переправить все, что заблагорассудится и мою родовую пещеру в придачу!

– Да, большие зеркала, – отвечал магистр, приподняв очки. – Только мутноватые. Не избежать искажений. А нам, Тришка, искажения не нужны. Новый мир должен быть стабильным и основательным.

– А девки какие! Какие хорошие девки! – гог подбежал сначала к одному фонтанчику со статуей девицы, лившей воду из кувшина. Метнулся к другому и прогнал студенток, куривших на лавочке и листавших учебники: – Ну-ка брысь, бесстыжие двоечницы!

Студентки с визгом убежали, а на противоположной стороне аллеи собралось немало созерцателей, задетых чертячьим видом и манерами гога. Триша вскочил на парапет фонтанчика, с него легко перепрыгнул на статую дамочки, державшей за руку каменного карапуза, и оттуда возгласил:

– Хватит жить по-старому, товарищи! Срочно требуется революция!

Сев на плечи статуи он с вдохновением запел Интернационал, дирижируя бейсболкой:

– Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш мы новый мир построим,

Кто был никем, тот станет всем!

– Что ж ты вытворяешь! Хулиганье чертово! – возмутилась пенсионерка в соломенной шляпке. – Прилюдно, на памятнике да такое паскудство!

– Не бузи, Тимофеевна, – предостерег Триша. – А то сейчас всем растреплю, что в магазине, где твоя дочка на кассе сидит, ты колбасу тыришь!

– Я?! – пенсионерка выпрямилась и застыла с открытым ртом. Тут же лицо бабуси посерело, сгладилось, точно как у магистра Хельтавара, а полиэтиленовый пакет в ее руке лопнул и на тротуар шлепнулся батон свежекраденой колбасы. Оставив колбаску на съедение собакам, Тимофеевна шмыгнула в толпу и заспешила к трамвайной остановке.

– Да, памятник, – гог вернулся в мыслях к статуе, которую оплетал его хвост. – Магистр, а нельзя ли это произведение искусства улучшить? Привнести в него революционную идею и большим образом приспособить к нуждам наших горожан?

– Писающий мальчик… – Шанен Горг ненадолго задумался, поправил шляпу. – Писающий мальчик должен писать, а не вводить народ в грехи и заблуждения, – решил он, вытянул руку к изваянию и добавил несколько нерусских слов.

Незамедлительно губы каменой девы разошлись, из них раздались следующие звуки:

– Пись! Пись, пс-с-с-с-с!

Струйка воды, которую карапуз игриво испускал в чашу фонтана, окрасилась в соломенно-желтый цвет. Запахло мочой.

– О, я преклоняюсь, Шанен Горг! Великолепная работа! – признал Тришка. – Не смею более портить скульптурный шедевр своим паскудным присутствием.

Он проворно покинул тело каменой дамы, подойдя к магистру, еще раз оглядел фонтан, облагороженный более ясной идеей, и потянул магистра за рукав. Толпа зевак перед ними с шумом расступилась. Они прошли до конца аллеи и остановились возле кафе с красными зонтами, укрывавшими столики и посетителей от солнца.

– Кока-Кола, – прочитал гог надпись с изящными завитками на зонте. – М-да, Кока-Кола, а похоже на мухоморы. Надо бы изменить, почтеннейший, – обратился он к магистру, снова вцепившись в его рукав. – Прошу изменить, а то брехня получается!

– Мы спешим, Триша, – возразил Хельтавар. – Опоздаем с поздравлениями к господину Хрипунову.

– Хрипунов один, а здесь люди. Много обманутых людей. Зачем им страдать под брехливыми надписями? Эти зонтики что, из Кока-Колы сделаны? Умоляю, немедленно переделай их! – воскликнул гог и просительно сложил ладошки на груди.

– Будь по твоему, любитель истины, – магистр тряхнул рукой, возбуждая в воздухе темный поток искрящейся пыли, и кафе вдруг преобразилось.

Зонты будто ветром сдуло, а ровно на их месте из тротуарной плитки стали пробиваться морщинистые столбики. Выросли, вытянулись в два человеческих роста и развернули ярко-красные шляпки с белыми пятнышками. На каждой шляпке проступила замысловатая надпись «Мухо-Мора». Посетители кафе сидели в онемении с застрявшими гамбургерами во ртах, потом вскочили и с криками бросились к выходу. Только самые отважные и любопытные остались за ограждением, оглядывая новообразование и с подозрением посматривая на магистра Шанен Горга с Тришкой, приплясывавшего и корчившего им веселые рожицы.