Стражи Перекрестка - [100]

– Сейчас я его! Некуда не денется! – пообещал Володя, придвинул столик и шустро взобрался на четвереньки.

Глаза блюстителя порядка были полны самой решительной решимости, по лбу стекал трудовой пот. Он встал на ноги, выпрямился. Казалось, в этот раз он воспарит над столиком и вцепится зубами в неподатливую тару. Приподняв левой рукой полы халата, правой Володя отвел ремень в сторону.

– Ну, летите! Летите, сучьи дети! – сказал он, и тут какая-то сила оторвала его от деревянной поверхности.

Видеть это было странно, однако такое случилось: капитан Лыков ушел в небо, точно зенитная ракета. Прежде чем заорать благим матом, он успел поразить цель – ящик, проплававший над ним. Удар боеголовки, вернее, милицейской головы пришелся точно в дно, обитое медными пластинами. Дно оказалось прочным, но сама караванная единица содрогнулась от удара и опрокинулась. Из нее посыпались штучки, похожие на крошечные рулоны обоев, баночки и бутылочки. Некоторые шлепнулись у края крыши; большая часть просыпалась на мостовую. Зеваки, столпившиеся на углу улицы, с энтузиазмом, диким, варварским, ринулись собирать дар небес. Кто-то что-то не поделил, и тут же возникла потасовка.

– Вот те на… – сказал Семин. – Опускайся давай! – он запрыгал, отбросив веревку и размахивая руками.

Однако Владимир Владимир ович не опускался. Непонятная сила увлекала его выше и выше.

«Это чего же меня так поперло?! – было первой мыслью в гудящей от удара голове. – Может, ремень зацепился за ящик? Так нет ящик вон, уносится в сторону, ремень вот, болтается свободно, а я лечу, лечу к богу в объятья. Хотя уже не совсем к богу; полет замедляется, в сторону клонит».

Капитан Лыков тяжко вздохнул и решился посмотреть вниз. Картина внизу была жуткая, такая, что лучше и во сне не видеть. Улицы стали похожи на веревочки, дома – на коробочки, и даже было непонятно, на какой крыше прыгал и орал Семин.

На возгласы Артема выбежала Вей-Раста.

– Чего, Темочка, шумишь так? Не нравится тебе здесь или случилось чего? – спросила Ларса.

Из объяснений эксперта-оценщика, произносимых преимущественно скороговоркой и междометиями, ведьмочка поняла одно: «Вова на хрен улетел». Подтверждением этому была черная точка в небе, при очень внимательном рассмотрении похожая на милиционера. Воздушный караван, грузом которого интересовался Володя, успел скрыться где-то за следующим углом. Однако часть его содержимого: осколки стекла, разноцветные жидкости, источавшие резкий запах и разноцветные дымки, еще магические свитки, принятые Артемом за крошечные рулончики обоев, лежала между табуреткой и краем крыши. Глянув на них, Ларса догадалась: здесь потерпел крушение один из сундучков, которые отсылают по воздуху из магической лаборатории в хранилище Магистрата. Но из-за чего он разрушился и почему при этом господин Лыков покинул землю, оставалось загадкой.

Тем временем милиционер уже налетал минут пять и заметил странную особенность: стоило ему приподнять ноги, как тут же его несло спиной вперед, так, что халат влипал между ягодиц. Если же он ноги слишком разводил в стороны, то полет замедлялся. По этим фактам дедуктивный разум капитана заключил, что полетом управляют именно ноги. Для проверки верности такого вывода, Владимир согнулся нерусской буквой «V», задирая пятки повыше, и тут же таинственная сила бросила его под острым углом вниз.

От безумного падения у Лыкова сердце превратилось в ледышку. Дома, недавно чудившиеся маленькими коробочками, выросли до угрожающих размеров, их крыши наплывали все быстрее. На одной из них краем глаза он заметил Вей-Расту и Семина, снова заоравшего и пустившегося в папуасский танец.

– Эй, сейчас! – капитан Лыков извернулся, чуть отвел ноги в бок, и понесся боевой ракетой к Стражам.

Траекторию милиционер рассчитал неправильно и пролетел этак метрах в десяти над домом Вей-Расты. Именно этот просчет спас его от тяжких травм, а здание от разрушений, поскольку погасить скорость ему не удалось, и пролетел он со свистом до следующего квартала.

– Чокнутый какой-то, – выразила мнение Ларса. – И чего ему приспичило летать, если летать он не умеет! Он пил какое-нибудь из этих зелий? – ведьмочка ковырнула ногой разбитые склянки.

– Нет, – замотал головой Семин. – Он раньше улетел, чем они свалились.

– Ясненько. А свитки с заклятиями читал? – Ларса подняла, развернула один рулон со сломанной печатью.

– Нет же! Сначала Вовка полетел. Он хотел ящик поймать, поглядеть, что внутри. Ну и полетел. Вжик! С места и сразу в небо. И головой в ящик. Ящик, бац, и перевернулся, – объяснил Артем, не сводя глаз с Лыкова, который нарезал в воздухе отчаянный штопор. – Все это рассыпалось: часть сюда, часть на улицу. А Володя наш дальше попер, будто у него в заднице реактивная турбина включилась.

– Тогда совсем не понятно, чего он землю покинул.

Пока Семин с Ларсой гадали, отчего милиционер устремился в небо, Володя сам подошел к разгадке причин своего летучего состояния. Немного обвыкнувшись в небе и успокоившись, он почувствовал, что ступни ног его зудят, словно в обувку попал рой мух. Присмотревшись, Лыков определил, что крылышки сандалий бьет мелкой дрожью. И тут до него дошло: конечно же, причина всему – сандалии Неульгины. «Волшебные башмаки подсунула старая ведьма! – утвердился милиционер. – Сама того не зная – иначе бы ни за что не отдала – наградила меня отличными волшебными башмаками! Ё-мое, ну это даже получше, чем мои форменные туфельки! Только бы научиться ими управлять. И узнать, как включаются и выключаются». Он поэкспериментировал еще немного с волшебной обувью. Дважды пролетел над Семиным и Вей-Растой, приветливо помахивая им пальчиками, отдал честь какой-то розовой толстой бабе на балконе и направился к высокому пятиярусному зданию. Там капитан Лыков ощутил, что скорость его передвижения замедлилась, и на него снова начинает действовать сила, выдуманная Ньютоном. Наверное, крылышки устали или магия выдохлась. Снижался участковый плавно, поравнявшись со стайкой ошеломленных голубей и подставляя лицо ветерку. Одновременно, его разум вершил тяжкий труд: пытался вспомнить, что же послужило причиной, включившей волшебство. И вспомнил. Магическая формула, которую он прокричал в ожидании очередного ящика воздушного каравана, звучала так: «Ну, летите! Летите, сучьи дети!». Милиционер повторил ее шепотом, и сандалии немедленно откликнулись – понесли быстрее.