Стражи: Gelidus Corde - [169]

«Если бы ты знала, что было причиной тех чувств», — вина давила на меня тяжелым грузом.

— Я клоню к тому, что, какие бы ошибки ты не совершил, как сильно не разочаровался в себе, я буду рядом, чтобы унять твой страх или напомнить, какой ты, настоящий ты, — Кетерния выдохнула, собираясь с мыслями. — Поэтому я выследила тебя, чтобы ты не убивался в одиночестве, чтобы мы кричали о несправедливости жизни вместе. Так легче, Саша.

Внутри меня все смешалось. Сердце заходилось от ударов, продолжая тонуть в боли и беспредельной скорби, я так хотел обнять ее, рассказать все, что утаивал в себе: мое детство, искренние чувства к ней и фальшивые к Мариссе, но я не сказал ничего из этого.

— Спасибо.

Кетерния кивнула и осторожно переплела наши пальцы, позволяя льду и пламени смешаться друг с другом. Наконец-то сердце успокоилось.

***

Вскоре мы вернулись домой, я так и не решился поговорить с Кетернией. Бабушка ждала нас на кухне с ужином. Мы ели в тишине: стражница казалась чужеродным телом в нашем доме, разговор никак не завязывался. После еды, когда посуда была помыта, а чай был выпит, я обратился к бабушке:

— А можешь меня постричь сегодня, пожалуйста? — казалось, что от этих слов тяжелый груз упал с сердца женщины.

— Конечно!

Уже через десять минут я сидел посреди комнаты и с нетерпением ждал, когда длинные волосы уйдут в прошлое.

— С чего такая спешка? — Кетерния сидела неподалеку и давила лыбу. — Еще немного и ты бы мог стать членом какой-нибудь рок-группы из семидесятых.

Я рассмеялся, за что получил затрещину от бабушки.

— Не дергайся, а лови волосы, чтобы ничего не пришлось убирать, — я недовольно вздохнул, но все равно улыбнулся Кетернии.

Около получаса единственным звуком, что был слышен в нашем доме, был звон ножниц, резво отрезавших мою длинную светлую челку.

— Говорят, что стрижка помогает избавиться от прошлого, — шепнула Кетерния так, чтобы услышал только я.

Я моргнул, подтверждая, что я с ней согласен. Бабушка уже не могла услышать слов чертовки.

— Готово, — объявила женщина, отходя от меня.

— По шкале от одного до десяти, насколько все плохо? — я глянул на Кетернию.

— Ну, где-то на… — она сделала вид, что задумалась. — На единичку, причешись и все будет отлично.

Стражница внезапно замерла, взглянув на бабушку, и ретировалась из комнаты, не сказав ни слова. Я посмотрел на родственницу: ее плечи еле заметно тряслись, а руки впились в столешницу. Я в нерешительности поднялся и обнял бабушку, почувствовав, что это то, что было нужно нам обоим. Женщина вцепилась в меня, словно боясь, что я растворюсь в воздухе. Через пару минут бабушка отодвинулась, к ней вновь вернулась отстраненная манера, к которой я так привык.

— Знаешь, сейчас ты очень сильно напоминаешь мне Джонатана, — она вздохнула. — Раз теперь ты уже страж, то пора бы отдать его тебе.

Женщина положила Gelidus Corde на стол.

— Теперь он не появляется по моему желанию… За всю свою жизнь и я, и твой дед передали в него колоссальное количество энергии, используй с умом.

Я взял кинжал в руку и почувствовал, как мелкая дрожь побежала по коже: я словно сросся с оружием.

— Он всегда рядом с тобой, рассеянный в воздухе. Взмахнешь рукой — он сразу вернется.

Я кивнул, заставив Gelidus Corde исчезнуть.

— Спасибо, я сохраню его.

Бабушка снисходительно улыбнулась и собралась уходить из комнаты, бросив на ходу одну единственную фразу.

— Будет лучше, если он сохранит тебя.

***

Вокруг было темно, я цеплялся за странные выступы, с которых постоянно соскальзывали мои руки. Впереди тлел жалкий огонек, к которому я так отчаянно стремился, но стоило мне приблизиться к нему, как он улетал прочь, продолжая дразнить издалека.

— Тебе помочь? — голос Мариссы раздался позади, я резко развернулся, стараясь не упасть.

Два дорогих кресла, украшенных кровью. Два человека: убийца и убитый. Сердце остановилось, стоило Себастьяну улыбнуться мне, когда голова Мариссы безвольно упала с плеч и покатилась по полу, превращаясь в обглоданный временем череп. Уступы вторили ее превращению, мертво смеясь надо мной…

***

Я резко подскочил на кровати, мне не хватало воздуха, одежда липла к телу из-за холодного пота. Я поднялся на ноги и открыл окно, впуская пронзительный ледяной ветер в комнату.

«Надо успокоиться», — я вышел в коридор, тихо спустился по лестнице, не желая разбудить Кетернию, спящую на диване в гостиной, и зашел на кухню.

Вода действительно помогла привести мысли в порядок: я понял, что это был просто кошмар, и Себастьян был лишь плодом моего воспаленного сознания. Я налил себе еще стакан и пошел в гостиную, только чтобы убедиться, что стражница спала.

— Кошмары? — ее голос встретил меня еще до того, как я успел шагнуть в комнату.

— Ага, — честно ответил я, садясь на подлокотник, противно скрипнувший подо мной. — У тебя?

— Тоже, именно поэтому я предпочитаю бодрствовать, хотя стоило бы поспать.

Мы замолчали, я продолжал сидеть подле нее, потому что не хотел возвращаться в обитель ужаса.

— Когда у меня в детстве бывали кошмары, первой ко мне всегда приходила мама, она старалась меня успокоить, но получалось у нее не всегда, — размеренно говорила Кетерния. — Тогда приходил папа. Обычно он разбирал антиквариат допоздна, говорил, что ночью просыпаются истории вещей. Именно поэтому он отправлял маму спать, брал меня под руку и вел к себе в кабинет, где я выбирала три вещи, а он рассказывал мне про них все, что знал. «Смотри, гравировка на кольце намеренно поцарапана: брак был неудачным, размер небольшой, значит, женское. Похоже, что кто-то в семье бедной Жозефины изменял. Я думаю, что это был муж, ведь его жена точно была дурна собой, красавице никогда не подарили бы такое дешевое кольцо», — Кетерния сделала вид, что показывает мне старинное украшение. — Когда закачивалась третья история, все кошмары уходили прочь, и папа вновь укладывал меня спать: теперь мою голову могла занимать только Жозефина и ее муж-изменник.