Стражи: Gelidus Corde - [163]

Я спокойно выдохнул, когда более не чувствовал присутствия стражницы рядом со мной. Горькое осознание реальности грубо придавливало меня к земле, но я не хотел чувствовать потерю: я должен был защитить чертовку и себя.

«Хоть кто-то выйдет из ада живым», — подумал я.

— И это будем мы, — грубо рявкнул я, разбежался и с безразличием рассек сумрачные фигуры, открывшие свои безобразные рты, чтобы начать свою заунывную песню.

Несколько черных капель их крови окропило мои руки и лицо, но это лишь раззадорило меня.

— У каждого стража есть свой секрет,..

Я проскользнул в самую гущу тьмы, вдыхая спертый воздух сражения. Силы вновь вернулись ко мне, они рвались наружу, стремились уничтожить этих уродов, однако я держал их в узде, позволяя лишь слегка обморозить кастет.

— Упрятанный в сердце скелет.

Я мысленно повторял слова песни, пока кромсал очередное чудовище, разлетающееся чернильной жижей.

— Один скрывает в себе убийцу,

Боясь огорчить свою сестрицу… — я замер, вслушиваясь в эти строчки; в этот момент одна из теневых фигур ринулась в мою сторону, но алая лента пролетела сквозь нее, выжигая всю чернь.

Я махнул рукой в благодарность Кетернии. Я знал, о ком были эти две строчки. Я хотел уничтожить его.

«Заморозить», — хладнокровно подумал я.

— Саша, двигайся сюда, я соорудила наш подъемник! — крикнула стражница, я обернулся в ее сторону и заметил, что огненные ленты с трудом сдерживали натиск врагов, о которых я забыл на некоторое время.

Я рванул к ней, на ходу разрубая бурлящую темноту, пытавшуюся отрезать наш путь к отступлению. В тот момент, когда сумрачная стена разлетелась передо мной, зловещее пение продолжилось.

— Другой может остаться один,

Когда проиграет Совету старшин.

Я замер, внезапно ощутив силу этих слов, врезавшихся в память, пылавших на черепе свежим ожогом. Эти строчки были обо мне.

— Сколько можно, а? — Кетерния вылезла передо мной, обрушивая бесконечные удары на монстров, чьи разинутые рты беззвучно смеялись над моей слабостью. — Двигай давай, я их отпугну.

Я рассеянно кивнул и побежал сквозь удачно образовавшуюся трещину в тьме. Эйфелева башня сияла: отсветы огня чертовки играли бесконечными искрами на темном металле.

— Быстро, вставай в петлю, — девушка прорвалась ко мне.

Я видел, что она была на пределе.

— Иная страшится забвенья семьи

И ляжет за память о ней костьми, — я крепко вцепился в лиану, отбросив в сторону катар.

— Не слушай, — успокаивающе сказала Кетерния, заглянув ко мне в глаза.

Я только сейчас заметил, что она приняла основной удар на себя: вся в ранах, руки тряслись от недостатка сил…

— Держись! — она выдавила из себя улыбку.

Мы взмыли вверх за секунду до того, как монстры обрушили свои туманные руки на башню. Краем глаза я увидел, что нас тянули наверх каменные глыбы, летящие вниз.

— Надо прыгать! — крик девушки с трудом прорвался сквозь свист ветра.

Я сиганул первый, цепляясь руками за одну из бесконечных перекладин. Кетерния, слегка опоздав, успела схватиться лишь одной рукой. Я, все еще чувствуя себя незнакомцем, молча помог ей, притягивая поближе к себе.

— Куда дальше? — стражница уселась на железной балке, крепко держась.

До вершины было далеко, но единственным возможным путем туда был лифт. Я глянул вниз: тьма медленно обволакивала Эйфелеву башню, пожирая ее; земли уже не было видно.

— Пошли в лифт, — я перелез на соседнюю балку, а затем спрыгнул на площадку, огни на которой горели особенно ярко. — Давай, я тебя поймаю!

Кетерния неуверенно переползла поближе ко мне, а затем взглянула вниз, борясь со страхом.

— Точно поймаешь? — неуверенно спросила она.

Мое сердце на секунду сжалось.

— Точно.

Она прыгнула, протянув мне руку. Я успел схватить ее в последний момент, она зависла на высоте ста метров над землей. Я потянул ее на себя, крепко обнимая. Ее трясло, но она была первой, кто выпутался из объятий, кто побежал к лифту. Почему она вела себя так по-взрослому?

Мы зашли в угрюмую красную кабину, еле освещенную угасающей лампой. Кетерния схватилась за поручень, смотря вниз.

— Как скоро они нас настигнут? — спросила она, когда двери с грохотом захлопнулись.

— Минут десять от силы, — я рухнул на пол.

Лед растаял, чувства прорвались наружу. Я очень хотел зарыдать, крича от боли, но не мог, пока Кетерния была рядом и смотрела на меня таким взглядом — полным сочувствия и жалости. Меня не надо было жалеть. Мне нужно было лишь знать правду.

— Она умерла? — я постарался скрыть дрожь в голосе.

Стражница резко выдохнула, вцепляясь в поручень и закусывая губу.

— Он ее убил? — я ненавидел ее молчание.

Кетерния посмотрела на меня так, словно была загнанным зверем. Почему она молчала? Адская смесь привкуса разрушенной жизни и отчаяния от молчания стражницы заставила меня резко встать на ноги и, преодолев расстояние между нами, заглянуть в глаза той, кто боялся сказать правду.

— Говори, что ты видела, — я удивился злобе в своем голосе.

Лифт противно заскрипел, разрушая тишину. Кетерния, до этого старательно прятавшая взгляд, подняла его на меня. В ее глазах застыли слезы.

— Он. Убил. Мариссу, — процедила она сквозь зубы.

Каждое слово, будто хлыст, резало сердце, врезалось в память, уничтожало что-то во мне.