Стража Лопухастых островов - [2]

У него было врожденное чувство собственного достоинства.

Но несмотря на это чувство (а точнее, благодаря ему) Казимир Гансович со всеми был вежлив, ни на кого не шипел, с собаками и котами не ссорился, ребят за ноги на щипал и порой даже вступал в беседу.

Ига сразу узнал Казимира Гансовича по кожаному бантику-бабочке, который неизменно красовался на гусиной шее.

– Добрый день, Казимир Гансович!

Гусь гоготнул и остановился.

– Не скажете ли, какая погода будет в ближайшие дни?

Казимир Гансович умел предсказывать погоду лучше, чем губернская метеостанция. Тем он и был знаменит среди жителей Малых Репейников. Если он говорил «га-га», значит и прогноз был «га-гадостный». А если сообщал, что «ого-го», значит, и дни ожидались «ого-го» – теплые и солнечные.

Сейчас Казимир Гансович произнес, как и ожидал Ига, «ого-го», но вид у него был грустноватый. Даже потерянный.

– Вы чем-то расстроены?

Казимир Гансович шевельнул кончиком крыла. Так машет ладонью уставший от неприятностей человек. Потом он обошел Игу на тропинке и двинулся к дальней калитке, ковыляя сильнее, чем обычно.

– Может, вам чем-то помочь? – сказал Ига вслед.

Гусь уходил молча. Ига вздохнул, пожал плечами и пошел своей дорогой. Но тут же услыхал:

– Ига-га…

Оглянулся.

Гусь смотрел на Игу виновато. Потом сбивчиво забормотал. Можно был только различить «ге-ге-ге», но о чем это – непонятно.

– У вас боли в ноге? – на всякий случай спросил Ига.

Казимир Гансович досадливо мотнул головой. Вытянул вверх шею, встал на цыпочки (если так можно сказать про гуся), развернул во весь размах крылья, словно собрался взлететь. Но не взлетел, а только тряхнул одним крылом и уронил с него длинное перо. Обмяк, опять сказал «ге-ге» и подвинул перо к Иге перепончатой лапой. Потом заковылял прочь, уже без оглядки.

Видимо, он решил подарить перо Иге. Зачем?.. Ну да ладно, подарки критиковать не принято. Ига сказал гусю вслед спасибо, скинул рюкзачок, вынул новенький учебник биологии, вложил в него перо, как закладку (конец остался торчать). Снова затолкал книгу в рюкзак. Натянул на плечи лямки. Да, нелегок ты, груз наук. Хорошо, что дом уже недалеко.

Кривой Полынный переулок обрывался на берегу Ярушинского оврага. Склоны были крутые. Местами их укрывала кленовая поросль, а кое-где они были травянистые и в бурьяне. Даже здесь, наверху, слышалось, как журчит и бурлит на дне речка Говорлинка. Она то пряталась в кустах черемухи, ольхи и смородины, то выскакивала на зеленые и глинистые проплешины, швыряла в воздух солнечные осколки.

Ига по деревянным ступенькам – наверно таким же старым, как сам город Малые Репейники – спустился под откос. Внизу пахло речной водой, осокой и мокрой листвой, но солнце пекло, как и на улицах. Вверху, по краям оврага цвели над прогнувшимися заборами густые яблони. От них стекал по откосам свой, яблоневый запах и у Говорлинки смешивался с речным.

К воде вела от лестницы по мелкому разнотравью тропинка.

Вод ы сегодня было больше, чем обычно.

Вообще-то Говорлинка даже не речка, а просто большой ручей. Можно перескочить его с разбега в любом месте. И главное, что глубина и ширина в нем почти всегда одинаковые – даже при весеннем снеготаянии и бурных дождях. Какие-то хитрые подземные стоки регулируют уровень речки, и она никогда не разливается. За очень редкими исключениями. Но сейчас, видимо, было именно такое исключение. Вода шумела громче обычного и до другого берега сделалось метра четыре. Разве перепрыгнешь! Да еще с рюкзаком. Конечно, можно перебросить рюкзак отдельно, да лучше не надо: чего доброго, не долетит, такой увесистый, булькнется, суш и потом новенькие учебники. Да и самому не мудрено булькнуться… А до мостика шагов триста по глине и осоке.

Ладно, можно и вброд. Ига расшнуровал и сдернул новенькие кеды, затолкал в них носки, перебросил обувь через воду. Поддернул повыше обрезанные и растрепанные над коленками джинсы. Оглянулся: не валяется ли поблизости какая-нибудь палка, чтобы на ходу ощупывать дно? Палки не было, но зато…

Вот удача-то! Неподалеку, на пятачке подсохшей глины был отпечатан среди редких травинок след босой ноги. Не простой след, а большущий, полметра длиной!

Ига подбежал. Осторожно встал обеими ногами в след. Потер о глину ступни.

Помоги мне, дядя Жора,

Чтобы стал я нетяжелый!

Сосчитаю я до двух —

Буду легонький, как пух!

Два – раз!

Раз – два!

Подо мной не гнись трава!.. 

Такое колдовство помогало не всегда. Но на этот раз помогло (такой был хороший день!). Ига ощутил, как ноги его стали пружинистыми, а по телу разлилась легкость. Почти невесомость. Даже рюкзак весил теперь, как кулек с макаронами. Ура!

Ига разбежался и перелетел Говорлинку, будто подхваченный ветром воздушный шарик.

И приземлялся он, как сгусток тополиного пуха, замедленно. Это и спасло малюсенького растяпу-кнама.

Ига заметил его в последний момент. Падая на четвереньки, чуть не прихлопнул малыша ладонью! В последний миг Ига извернулся, вздернул руку, упал на бок. Кнам перепуганно присел в травинках на ногах-спичках, приоткрыл крохотный, как игольное ушко, рот.