Страж - [148]

— Рука здорово болит, — признался он. — А ведь она не может держать щит, поэтому не должна испытывать боль. Не очень-то справедливо, как считаешь?

Не дожидаясь ответа, он продолжил смывать кровь с плеча, осторожно касаясь его пальцами.

Я так ничего и не ответил, просто молча смотрел, как он моется. Вокруг его лба танцевали солнечные зайчики. В течение всего утра, пока мы бились с врагом, он, выгибая свое тело в самых невообразимых позах, помогавших ему уходить от копий и мечей и наносить совершенно невозможные удары, казался каким-то фантастическим чудовищем. Сегодня он был не похож на себя. Обычно во время боя он превращался в зверя, рожденного убивать, он рубил и колол, охваченный жаждой боя, которую могла удовлетворить лишь смерть врага. Теперь в нем появилось какое-то спокойствие, какого я раньше никогда не замечал. Он сдерживал свое неистовство, управлял им, словно сберегая силы. Впрочем, такая экономия энергии не особенно облегчила судьбу воинов Мейв, которые устилали землю везде, куда ни кинь взгляд. Я откинулся на траву. Мышцы рук и спины ныли из-за того, что целый день пришлось совершать маневры и отбивать удары. За все утро мы ни разу не останавливались отдохнуть, потому что везде встречали людей Мейв, вступали с ними в бой, убивали, убивали и снова убивали, пока наконец не наступило затишье, словно никто больше не осмеливался бросить нам вызов. Сейчас ее армия стояла в стороне под жарким полуденным солнцем, чего-то выжидая.

Кухулин закончил мыться, напился воды, зачерпывая ее пригоршнями, с трудом поднялся и принялся поправлять доспехи. Потом он медленно пошел обратно к колеснице, волоча левую ногу, словно к ней было привязано что-то тяжелое, и с трудом забрался в возок.

Я отвел лошадей, которым так и не удалось напиться всласть, подальше от ручья, чтобы они не тянули нас к воде, и мы взобрались на вершину небольшого холма. Перед нами веером раскинулись боевые порядки армии Мейв, занимая всю равнину. Во главе войска ехала сама королева. Когда враги увидели Кухулина, наступила внезапная тишина. Я окинул взглядом бесконечные ряды воинов, стоявших в полном молчании; слышны были лишь хлопанье знамен на ветру да топот копыт. Потом Мейв обнажила меч, и все ее воины последовали ее примеру. Скрежет металлических клинков о металлические ножны разорвал тишину, как кусок полотна.

— И что мы будем теперь делать? — спросил я.

Прежде чем Кухулин успел ответить, раздался звук горна. Это было приглашение вступить в переговоры. Мы стали ждать. Из передних рядов выбежали несколько человек и направились к нам. Колесница Мейв замедлила ход и остановилась на расстоянии, достаточном для того, чтобы можно было услышать голос королевы.

— Интересно, чего они хотят, — задумчиво промолвил Кухулин.

— Возможно, они снова хотят, чтобы ты дрался с ними один на один, со всеми по очереди, — предположил я.

Он улыбнулся.

— Легейд, сын Кюроя, — произнес Кухулин, обращаясь к ближайшему из тех, кто стоял перед ним. — Я не ожидал увидеть тебя здесь. Неужели постель твоей матери утратила для тебя всю свою прелесть?

Легейд разъяренно подался вперед.

— Да — по сравнению с возможностью улечься в постель с твоей женой, после чего вся армия переспит с ней по очереди, — ответил он. — Ты будешь сдаваться?

Я узнал в нем молодого жеребца, которого мы вспугнули в ту ночь, когда Мейв позвала нас к себе. Вспомнив об этом эпизоде, я рассмеялся. Легейд взбешенно набросился на меня.

— Что это тебя так развеселило?

Я ответил ему, продолжая улыбаться:

— Ты развеселил, кто же еще? И воспоминание об одной ночи в замке Мейв два года назад.

Легейд залился краской и заорал Кухулину:

— Сдавайся!

— Кому? Тебе?

— Да.

— Не сегодня.

— Тогда когда?

Кухулин презрительно рассмеялся.

— Тогда, когда твой рот поменяется местами с твоей задницей, чтобы дыхание не было таким зловонным.

Легейд вспыхнул и отошел в сторону. За его спиной возникла легкая суматоха, потом вперед вышел какой-то друид. Лицо его было красным, словно он был пьян, кроме того, он принял позу кулачного бойца, намеревающегося запугать противника, если не учитывать того, что кулачные бойцы обычно не раскачиваются, будто тростник на ветру.

— Дай мне одно из твоих копий! — заорал он.

Кухулин окинул его таким взглядом, словно перед ним было какое-нибудь мелкое животное, которое издавало невероятно громкий для его размеров рев. Он лениво сплюнул в сторону и облокотился на борт колесницы.

— С какой стати?

— Я требую, чтобы ты мне отдал его в качестве подарка. А если не дашь, то я сочиню на тебя сатиру.

Я положил руку на плечо Кухулину и дал жрецу совершенно искренний совет:

— Дрожи и бойся.

Друид вскипел и разъяренно ткнул в мою сторону пальцем.

— Я и на тебя напишу!

Я изо всех сил постарался показать, что его обещание меня просто убило.

— В этом нет нужды, — мягко ответил Кухулин. — Я уверен, что твое сочинение может полностью разрушить мою репутацию, а на это я пойти не могу.

Друид удивился.

— Значит, ты дашь мне копье?

— Конечно.

Друид облегченно улыбнулся и шагнул вперед. Кухулин взял одно из трех копий и швырнул его прямо в друида. Копье пронзило шею наглеца, убив его и еще троих человек, стоявших за ним.