Стравинский - [139]

Ваал не слышит Пуму, – Послушай, Филипп. Только что представил, а что, если бы все эти женщины разом, одномоментно, догадываешься? нет? Если бы они разом взяли, да и заявились сюда! К тебе в таверну. Как гром среди ясного неба взяли бы, да и явились. Вдруг, то есть без приглашения! Только представь, двери распахиваются и входят женщины!

– О каких женщинах ты толкуешь?

– О тех, из сновидений.

– Мне уже тысячу лет не снились женщины, Ваал.

– Они снятся, просто ты не обращаешь на них внимания. А они снятся, обязательно снятся. По себе знаю. Пожалуйста, Филипп, повнимательнее, когда спишь.

– Я внимателен, Ваал, я не могу не быть внимательным. Ты же знаешь, у меня арифметические способности. Я считаю, я все время считаю. Если бы женщины явились мне, я бы их обязательно пересчитал.

– Это плохо, Филипп. Как же ты живешь без женщин?

– У меня есть жена.

– Жена – это другое. Тоже женщина, конечно, но другое. Мечтать нужно иногда, понимаешь?.. Не знаю, может быть для кого-то это лишнее. Для тебя, например. Не знаю. Время пройдет, может статься, что-то изменится?.. Я ведь бесконечно молод, Филипп.

– Ты старше меня. И намного.

– Я ведь бесконечно молод, Филипп, вот и мечтаю. Молодым это свойственно. Ты ведь сам был когда-то молодым?.. Бывало, завернешься во влажную простыню и мечтаешь.

– Ты о ком.

– О тебе, о себе, о Пуме… Ну, не грусти! Всё исполнится.

– Что исполнится?

– Всё. Исполнится, наполнится. Признаки уже налицо. Ты не почувствовал, что после того как мы сделались чистыми и явными…

– Мы стали чистыми и явными?

– Разумеется. Иона только что был здесь. Ты его не видел?

– Видел. И что?

– Как всегда, произошло очищение. Прояснилось. Как-то пусто без него.

– А он чего приходил то?

– Попить заглянул.

Пума о своём, – Нет, не семечко это. Послушай-ка, Филипп, у меня в бокале… Впрочем, я уже говорил… Послушай-ка, сдается мне, что это не семечко.

– Что же это, по-твоему, Пума?

– Не знаю. Черная метка, змеиный глаз, яд, одним словом. Что-то такое к смерти.

– Нет, это не таверна – сумасшедший дом! – восклицает Филипп.

Ваал все еще пребывает в дискуссии, – А знаешь, наверное, ты прав, Филипп, когда ничего не боишься.

Пума решительно, – Мне нужно поговорить с тобой, Филипп.

– Слушаю тебя, Пума.

– С чего начать?

– Начни сначала.

– Боюсь, много времени займет.

– Ты куда-нибудь торопишься?

– Послушай, что я тебе скажу… Ты всегда за стойкой, Филипп. Ты здесь как царь на троне. Сегодня тебе много раз намекали, подталкивали, так сказать. Может быть, из лести. Может быть, чтобы доставить удовольствие, а, может быть, вовсе не из лести… Иона приходил. Обратил внимание?

– Обратил.

– Но об этом позже. Послушай, Филипп. Но знаешь, Филипп, даже царь иногда покидает свой трон. И тогда с ним говорят простые люди. Он позволяет. Иногда. Вот и мне хочется поговорить с тобой запросто. Равенства хочется, братства, понимаешь?

– Пространств.

– И пространства, разумеется. Я – простой человек, иногда тоскую по просторам. Это не значит, что я пускаюсь колесом по полям и площадям. Мне не обязательно. Я выпиваю, этого достаточно. Согласись, алкоголики имеют свои преимущества. Но я не забыл и те времена, когда к вину не притрагивался. Не осуждал, но не притрагивался. Пить-то я начал сравнительно недавно. Вот только не знаю, с чем сравнить. Да это и не нужно. Ни тебе, ни мне. Речь пойдет в совсем другой плоскости. И если ты начнешь утомляться или, того хуже, переутомляться, подай знак, и я быстренько закруглюсь. Договорились?

– Договорились.

– Сам терпеть не могу пьяной болтовни… Я же часто здесь. Всегда. Следовательно, мы все время вместе, а запросто никогда не говорим. Всегда в разговорах какой-то смысл возникает. Вздыбливается. А когда в разговорах вздыбливается смысл, это уже нестерпимые разговоры. Иногда неподъемные. Для меня, во всяком случае. Когда запросто – другое дело. Когда разговор без смысла, ни о чем, казалось бы. Хотя во всяком разговоре какой-никакой смысл все равно появляется. От него, как говорится, не спрятаться, не скрыться. Даже когда белочки разговаривают или птички. Или когда собачки разговаривают. Иногда я очень жалею, что мы не собачки. Мне кажется, собачкам как-то проще находить друг с другом общий язык. Хочется приблизиться, что ли, Филипп. Вот ты за стойкой, как царь, а мне, например, хочется задать тебе какой-нибудь вопрос. Подскажи, как это лучше сделать? Чтобы разговор не получился нестерпимым, неподъемным для меня, для нас обоих?

– Просто спроси, и всё.

– Так просто?

– Да, спроси, и всё.

– Вопрос-то к тебе у меня пустяковый. А вот ответ твой может оказаться решающим. И так бывает.

– Это я положил семечко тебе в бокал.

Пауза.

Филипп объявляет еще раз, – Это я положил семечко тебе в бокал. Ты же об этом хотел спросить меня?

Пума не верит ушам своим, – Ты положил семечко в мой бокал?

– Да.

– Вот это черное семечко в мой бокал кто положил? ты?

– Долго думал, сомневался, положить – не положить, положить – не положить, положить – не положить… Потом, я же предупреждал тебя. Предупреждал?

– Не знаю.

Пума подтверждает, – Предупреждал. Никто не верил, конечно, я и теперь не верю, но то, что предупреждал – это точно. Думали, шутит.