Стратегии злых гениев - [9]

Светоний, описывая шокирующую свирепость этого разнузданного человека, указывал, что даже из смерти тот намеревался извлечь наслаждение. «Казнить человека всегда требовал мелкими частыми ударами, повторяя свой знаменитый приказ: «Бей, чтобы он чувствовал, что умирает!» Правда, некоторые исследователи Древнего Рима, как, например, Отто Кифер, настаивают на том, что жестокость и садизм вообще были присущи этой эпохе. Смерть сама по себе не являлась наказанием, и каждая казнь должна была усиливаться предшествующей поркой, указывает историк. Знаток нравов Древнего Рима делает вывод о том, что «среди склонного к садизму римского народа неизбежно бы появился человек, в личности которого этот тип вырождения нашел бы высшее воплощение». Несомненно, это очень ценное замечание. Что было первичным: сладостная развращенность правителей, а с ними и большей части жителей города, сделала всех нечувствительными к чужой боли и страданиям, или формула жизни априори предусматривала угнетающую современный мир жестокость? И если все дело во временном отрезке истории, то почему в самом Риме находились такие люди, как Цицерон и Сенека, высказывавшие откровенное презрение к кровавым пыткам, нелепым истязаниям и решительно осуждавшие даже неоправданную жестокость на арене амфитеатра? Но ведь на протяжении всего исторического времени, включая и начало XXI века, люди повсеместно сталкиваются с невиданными очагами агрессии и насилия, шокирующими человечество. Может быть, все дело в том, что каждый новый властитель намеревался все дальше проникнуть на запретную территорию, продемонстрировать свое всемогущество и всеобъемлющую власть? И делал это только для того, чтобы скрыть свою неспособность прославиться и приобрести признание иными способами. Ведь Тиберий оказался хуже, слабее Августа, и это во многом предопределило его моральное падение, снижение самооценки и, в конечном счете, превращение в злобного тирана. Калигула продвинулся еще дальше по лестнице, ведущей вниз, в бездну. Со временем он превратился в символ морального уродства, проявление всех самых худших человеческих качеств, собранных воедино.

Нет сомнения, что проявления садизма, невероятной жестокости и склонности выйти за рамки сексуальных запретов в значительной степени являлись для Калигулы заменителями достижений на государственном поприще. Тут принцепс прежде всего жаждал продемонстрировать, что нет границ его власти. И в этом смысле секс и насилие часто выступали, как и у многих других деспотов, в качестве социальной функции. Устрашение и вызывающая демонстрация вседозволенности оказались результатом ограниченности мышления человека при наделении его безмерными полномочиями. Кажется, именно с этой целью Калигула состоял в кровосмесительной связи со своими сестрами, и только для этого, как указывает Светоний, он «не раз даже отдавал их на потеху своим любимчикам». Таким способом Калигула демонстрировал окружающим, что он один имеет право преступать табу, устанавливать нормы морали, диктуя свои законы всему обществу. Многие летописцы упоминают об эпизоде, когда император, приглашенный на свадьбу, во время пира вдруг запретил молодоженам целоваться, послав молодому мужу записку: «Не лезь к моей жене!». А затем увел невесту к себе, объявив на следующий день, что нашел себе жену по примеру Ромула и Августа.

В большинстве случаев обращает на себя внимание, что тщеславный император все время сравнивал себя с богами, героями и признанными в римском обществе выдающимися людьми. Ему, алчущему всеобщего признания, явно недоставало внимания современников, ему ежеминутно необходимы были восхваления, лесть и подтверждение невероятных достижений, которые существовали лишь в виде сладострастных видений в его больном воображении.

Несколько строк стоит посвятить и психосексуальной основе деструктивных влечений Калигулы, развившейся на фоне отсутствия общей идеи и усиления раздражителей, того воздействия, которое было оказано на него в раннем детстве, юности и особенно в период приближения его к себе Тиберием. Подобно тому, как у несостоявшихся людей секс приобретает особое значение, нередко заполняя большую часть их устремлений, так и у Калигулы секс стал тем полем деятельности, на котором он утверждался и искал признания своего величия. Подобно мифическому Минотавру, начав с претензий ко всем привлекательным женщинам одновременно, император, пользуясь своей властью, вернулся к тому, во что его ненавязчиво вовлек старик Тиберий. С того времени, как Калигула уничтожил потенциальных претендентов на власть, его перестали удовлетворять ночные хождения с ордой бандитов по притонам Рима, ему грезились все новые и новые ощущения.

Стараясь придать всему блеск театральной постановки, Калигула сделал из интимного мира настоящий публичный театр. Он организовывал грандиозные оргии, в которые вовлекал множество людей, причем нередко участниками оказывались и мужья, и их жены. Так, например, происходило с его собственной сестрой Друзиллой, которую он выдал за Лепида, но с которой продолжал поддерживать интимную связь. Любопытно, что когда Друзилла умерла и весь Рим погрузился в траур, ходили настойчивые слухи, что Калигула собственноручно убил сестру в приступе ярости. Им можно легко поверить, если вспомнить переменчивость настроений императора, который с легким сердцем казнил своего любимца Лепида, а двух оставшихся в живых, совсем недавно обожаемых сестер без тени сожаления отправил в изгнание. Кстати, из эпицентра оргий Калигулы произошло явление миру Мессалины: развращенная в юном возрасте императором, она потом явилась примером того, куда может завести женская деструктивная сексуальность.