Страсть замедленного действия - [56]

– Как у вас тут живенько, – с едва скрываемой завистью промямлила Полина.

Надо же, как быстро все устроились, и только она на обочине. Как турист-экстремальщик, которого высадили в голой степи или в тундре. Казалось бы – иди куда хочешь. А на душе как-то тягостно и неуютно, и вроде уже ничего не хочется, кроме как вернуться в автобус к нормальным людям и ехать с ними дальше.

– Кстати, ты когда на работу выйдешь? – поинтересовалась Мэри. – Петя нервничает, место занять могут. Там секретарша еле ходит уже, ноет всё время, замену требует. У неё пузо, как аэростат, того гляди на работе родит.

– Могу с понедельника, – пожала плечами Полина, слегка обрадовавшись. Хоть что-то решилось. Ладно, будет работа – будут деньги, а со временем и всё остальное как-нибудь наладится.

Одиночество обычно весьма способствует философскому настрою. Когда у женщины дома семеро по лавкам, ей не до размышлений, а вот когда тишь и покой – тут-то и лезут в голову всякие лишние мысли.

Лишними в данной ситуации Поля считала мысли о Троекурове. Отношение к нему балансировало от стойкой неприязни до смутной симпатии.

К ночи Поля додумалась до того, чтобы встретиться и сделать окончательные выводы. Какими именно должны были стать эти выводы и на основании чего их делать, она не знала.

– То есть ты ждёшь, что он либо бросится тебе ноги целовать, либо съездит по морде? – предположила Василиса, пребывавшая в замечательном настроении. Документы были отданы, Вадик болтался где-то рядом, отчего бы не заняться личной жизнью любимой подружки?

– Чего сразу «по морде»? – опешила Полина, перехватив трубку поудобнее. – Что у тебя там за грохот?

– Вадя ужин мне делает, – хихикнула Василиса.

– Судя по звуку, он громит кухню.

– Ой, не придирайся. Он хотя бы пытается что-то сделать. Я тебе так скажу: нам, бабам, важно, чтобы кто-то крутился рядом. Поэтому в самых клинических случаях одинокие дамы заводят собачку или попугая, а более везучие – мужика. Я б тебе рекомендовала не доходить до мелкой живности, требующей постоянного выгула, а остановиться на крупном рогатом скоте.

– Крупный рогатый скот – это муж? – фыркнула Поля.

– Не муж, а мужик. Муж – это не так уж здорово. Любой самец хорош только в период ухаживания. Когда он становится мужем, всё резко меняется, и романтика дохнет, как мошкара в октябре.

– Вася, да он мне не нужен, этот Троекуров, – попыталась убедить подругу Полина. – Просто присутствует смутное ощущение незавершённого действия. Я хочу всё для себя прояснить и закрыть эту тему вообще.

– Именно потому, что он тебе не нужен, ты придумала, что необходимо отдать ему рукопись. Логично. Можно подумать, он, как Пушкин, писал гусиным пером, и рукопись у него в единственном экземпляре. Выкинь и забудь. Ну ты ж не выкинешь?

– Я хочу узнать, чем там всё закончилось, – призналась Полина. Ведь это была почти правда. – Книга очень интересная.

– Вот! Писатели нашли друг друга! У вас даже общее хобби уже есть, – заржала Василиса. – Давай, дерзай. Я буду переживать. Отзвонись потом, если ночевать домой приедешь.

– Васька!

– Ой, вот только не надо строить из себя приличную, если он к тебе начнёт приставать. К женщине всегда должен кто-то лезть, иначе она перестаёт чувствовать себя женщиной. Ладно, удачи. У меня Вадик всю кухню уже загадил и сжёг недельный запас продуктов. Пора закруглять эту романтику и идти на помощь.

Троекуров Полининому звонку обрадовался. Во всяком случае, Полине показалось, что в его голосе прозвучало что-то эдакое. Если быть совсем честной самой с собой – он просто не разозлился и не нахамил. Всё остальное – фантазии. Так или иначе, но на встречу он согласился. И Поля начала готовиться.

Конечно, Андрей легко мог бы наплевать на эту распечатку, поскольку, как правильно догадывалась Василиса, сам текст у него имелся в компьютере. Но ему, как это ни странно, захотелось увидеть Полину. И обсудить с ней роман. Не по телефону же это делать!

– Я как автор должен знать мнение читателя, – старательно врал себе Троекуров, сбривая остатки бороды. Страшно признаться, но он волновался так, словно шёл не рукопись забирать, а на свидание.

Какое там свидание, – продолжал он аутотренинг, придирчиво выбирая туалетную воду – а вдруг этой Полине не нравятся хвойные запахи? А какие тогда? Может, у неё вообще аллергия?

Это почти деловая встреча. Да!

Да о чём тут говорить? Ему всегда нравились фигуристые барышни. Вернее, не столько нравились, сколько логика подсказывала, что женщина должна быть с грудью, бёдрами и вообще кровь с молоком. Зачем? Чтобы выносить здорового наследника. Кроме того, она должна быть эффектной, чтобы не прятать её от родных и знакомых, и стильной – чтобы ходить на официальные мероприятия. Ничего подобного в этой кнопке даже близко не было. Поэтому его интерес вовсе не был… кхм… половым. Да, не был.

Когда Андрей подъезжал к месту встречи, аутотренинг достиг не то что апогея, а вообще – какого-то апофигея, поскольку руки у него вспотели, а колени нехорошо подрагивали.

– Адреналин, так его, – недовольно нахмурился Троекуров. Не хватало ещё, чтобы эта Полина заметила его нервозность. Будет неловко и глупо. Хотя всё их знакомство было неловким и глупым, так что хуже уже не будет.