Страсть замедленного действия - [46]

– В каком смысле?

– В прямом. Я покушать люблю. Ты умеешь готовить кулебяку, как моя мама?

– Твоя мама что, готовит? – опешила Анжелика. – Я думала, у вас прислуги полный дом. Ээээ, в смысле, я думала, что учёные берут домработниц, чтобы не отвлекаться от науки.

Личико девушки выражало досаду. Надо же так проговориться! Она напрягла мозг в тщетной попытке найти разумное объяснение сказанному. Если этот чокнутый поймёт, что она всё про него знает, шансы охомутать олигарха будут равны нулю. Как вылетали отсюда другие соискательницы, Анжела уже знала – не зря же она читала форумы.

– Учёные женятся, чтобы и домработница для хозяйства была, и баба для физиологии, – решил поиздеваться Андрей. Но это над умным человеком можно поиздеваться, а шутить с девицей, у которой мозг размером с вишнёвую косточку – только нервы себе портить. Такой придётся либо каждую шутку объяснять, либо веселиться в одиночку.

Мозг хоть и не виден, но когда его нет, это бросается в глаза. Анжелика на сто процентов подтверждала эту аксиому.

– Я очень люблю учёных, – подобострастно закивала она. – И науку. И готовить тоже люблю.

Троекуров задумчиво посмотрел на её загибающиеся ногти, раскрашенные по последнему писку моды, и представил, как она этими птичьими лапками пытается уцепить картошину или помыть тарелку. У кур-бройлеров, бродивших вокруг, когти были примерно такими же, но только без рисунка.

– Я даже не знаю, как с тобой быть, – честно признался Андрей. – Скажи, а кто тебе письма писал?

– Я сама, – честно глядя ему в глаза, нагло соврала Анжела. – А что?

– Такси уже уехало? – вопросом на вопрос ответил Троекуров.

Анжела хоть и была барышней недалёкой, но, когда дело касалось её будущего, умела мобилизовать свои полторы извилины и реагировала правильно.

– Извини, – сказала она нормальным голосом и даже села по-человечески. – Я просто хотела тебе понравиться. Я думала, что мужчинам нравятся вот такие. Ну, ты понимаешь. Я совершенно не умею себя вести с мужиками. Ко мне все относятся, как к какой-то уличной девке, и видят во мне куклу из секс-шопа.

– А ты не такая? – уточнил Троекуров таким тоном, словно приценивался к мотоциклу и интересовался, сколько он жрёт бензина в сельской местности.

– Я вообще другая. Просто красивая.

– Ну, это да, – неопределённо промычал Андрей, пока не очень понимая, как реагировать на эту исповедь.

– А что? – обиженно воскликнула Анжелика. – Разве ты не описал первым делом параметры фигуры? Разве ты не интересовался исключительно блондинками с большой грудью? Ведь всё остальное, про ум, душу и прочие бесплатные приложения, ты указал только в конце! А если б я оказалась умная, душевная, но мелкая и страшная, как какая-нибудь затрапезная училка? Ты бы даже общаться со мной не начал. Вы все такие! Так что не надо тут разводить демагогию. Да, не я писала письма. Только боюсь, что барышня, которая их писала, вряд ли тебе подойдёт. Извини, в этой жизни что-то одно: либо шибко умная, либо красивая.

– Ладно, – спасовал Троекуров. – Давай ещё раз попробуем сначала. Я рад, что ты приехала. Заходи в дом, будем чай пить. Ээээ, добро пожаловать.

Анжела тут же ослепительно улыбнулась и, легко вскочив, взяла его за руку:

– Я тоже рада.

Троекуров тоскливо посмотрел на её бюст и почему-то вспомнил, как они в детстве с отцом надували шарики. Маленький Андрюша за процедурой всегда наблюдал с ужасом и всё пугался, что шарик вот-вот лопнет. И трогать он потом эти шарики боялся, всё ждал, что они бабахнут. Грудь Анжелы вызывала столь же тягостные ощущения.

Троекуров подумал о том, что надо зарядить мобильный и вызвать такси.

Похоже, в Кочешки снова пожаловала девушка не его мечты.

Нельзя сказать, что Андрей был принципиальным противником брака. Нет, он давно был готов к тому, что в его жизни появится женщина. И детей он хотел. В конце концов, комнат в любом из его жилищ много, можно было и закрыть орущее чадо где-нибудь подальше. Или закрыться самому. Из любой ситуации всегда найдётся выход. Но пока проблема была в том, что он никак не мог отыскать вход. Вроде и девушки вокруг крутились, и физиология была в полном порядке, а всё как-то не срасталось. Как у рыбака-неудачника: вроде и спиннинг японский, и снасти качественные, и лодка отличная, и заводь тихая, и рыба играет – а клёва нет, хоть тресни.

Видимо, Троекуров был слишком умным для того, чтобы броситься в чувство, как в омут. Он любил всё продумать, взвесить, проанализировать. А любовь – это эмоция. У нормальных людей стадия анализа обычно наступает после того, как все эмоции отгорели. Кстати, именно на этом этапе многие и разводятся. Глаза открылись, мозг включился – и первая мысль: зачем мне всё это?

Дам Троекуров немного идеализировал. Если мужик в его понимании был другом, товарищем и собеседником, то жена должна была быть ещё и феей – неземной и идеальной. Иначе зачем она вообще? Можно и друзьями обойтись. Но тут возникала другая проблема. Идеальная или, будем ближе к действительности, очень красивая женщина – как элитная иномарка. Сначала выберешь умопомрачительную модель за баснословные деньги, а потом вдруг выясняется, что она слишком дорога в обслуживании, непрактична и плюс у неё только один – все отчаянно завидуют владельцу. А сам владелец мучается и переживает: и лишиться жалко, и быть счастливым обладателем уже нет никаких сил. Андрей так не хотел. Он желал в личной жизни комфорта. А какой комфорт, если в доме дама? Сплошные капризы, истерики и какие-то требования. В его понимании жена ничем не отличалась от младенца: тоже сопли, вопли и бессонные ночи.