Страсть к размножению - [13]
Ключ от квартиры, где деньги лежат,
Ключ от квартиры, где много деньжат.
Я-герой все быстрее ходит по сцене. В партию флейты вступает рояль и голос Чебурашки. Голос (басовитый): Никакого взаимопонимания. И так всю жизнь. Ни малейшей надежды на контакт. Даже на пьянках мы так далеки друг от друга. Мы бьем друг другу рожи, блюем чуть не в карман друг другу - хороши, нечего сказать. Россия стоит во мгле. Ей тошно. Что вы с ней сделали своими кривыми ручками? Не стыдно ли вам? Опомнитесь слепцы. Берите себя в руки и отправляйтесь к станкам, красьте поезда зеленой краской, ссыте в экономическую пропасть и спите по ночам. Жизнь надо прожить так, чтобы на полу не было насрано, чтобы все было по-человечьи, чтобы дети были сыты, женщины выебаны, а не наоборот, комнаты убраны, ведра вынесены, а не наоборот. Идите в лес и принесите мне ящик пива и то - не знаю я что. Вот чего хочу я от вас. Россия стоит и ловит мух ебалом, нечестивцы! Жизнь надо прожить, так? Все громче звучит "Голубой вагон"
Занавес начинает закрываться и его пиздят две замысловатые женщины в телогрейках.
АЙБОЛИТ 666
Доктор Aйболит подозвал к себе утку
и тихо сказал ей на ухо :
- Чари-бари, чавчам.
К. И. Чуковский.
29-ого января 187О-го года, в полдень, в жаркой-жаркой Африке, в центральной ее части, в шикарном кабинете собственной клиники заперся на ключ и пил мате доктор Айболит ( d-r Ablyt ).
Измученный сиестой и постоянными провалами в памяти, он занимал свое место разными небылицами. Пытался вспомнить, догадаться хотя бы, как жить дальше: жить дальше следует используя и продолжая свои прежние занятия. В чем они заключались? Не знаю, не знаю... Порылся в карманах: таблетки, кусачки и стреляные гильзы... Что за намеки?
Позвонили по селектору:
-В приемном покое вас ожидает корова.
Мысли у Айболита путались. Наудачу он ответил:
-А в моем кабинете вас ожидают неприятности.
По селектору повторили:
-В приемном покое вас ожидает корова.
Мысли у Айболита приняли более четкий вид, и он высказал сиюминутное соображение, как всегда полагаясь на авось:
-Корова дает молоко, но не дает покоя.
В селекторе как заладили:
-Вас ожидает корова. В приемном покое.
-Оставьте ее в покое, - принял решение Айболит и выключил селектор.
Айболит старел. Память о том и о сем накатывала на него непостоянно и избирательно, но воля мужчины, воля ученого заставляла его исследовать, догадываться, строить предположения, производя логические операции, блуждая по воздвигнутым когда-то им же самим корпусам, разглядывая какие-то хитрые приспособления, таинственные и неработающие, как Египетские пирамиды. Сам Айболит иногда ассоциировался у себя с человеческой цивилизацией.
С тех пор, как рухнула Вавилонская башня его сознания ( когда-то Айболит полагал это делом времени, потом - делом нескольких секунд. Теперь он думал: "Это мое дело".) он мог воспринимать окружающий мир, лишь вслушиваясь в собственные слова, обращенные к окружающим. Эти слова брались невесть откуда, они несли смысл и радость, они нравились Айболиту, и он ждал их. Вот опять забыл, как он в прошлый раз заставил их быть произнесенными.
Он огляделся вокруг. Он, оказывается, давным-давно вышел из кабинета ( не беда - возвращался он туда инстинктивно ), и, в окружении мужчин и женщин, шел мимо белоснежных коек, насестов и конур.
Его взгляд упал на неизлечимо больную макаку-резуса.
"Корова", ужаснулся он. Беспорядочные мысли, смутные страхи ( боязнь оранжевого, на этот раз ) не давали ему прислушаться к обстоятельным, но лаконичным репликам, берущим начало у его уст.
А говорил он следующее:
-Когда зайчики не опохмеляются вовремя, у них отпадывает ухо, другое, третье, ну, и так далее.
Он на секунду отвлекся, недоуменно разглядывая стаканы на тумбочке и передернулся: "Черт, прослушал". ( Это касалось именно приведенных слов ).
Люди в белых халатах строчили в блокнотах. Айболит попытался заглянуть очкастой через плечо - прочитать, но застеснялся и, извиняясь, во искупление чего-то, просвистел октаву до-минора.
Айболит продолжал говорить, одновременно с этим настороженно прислушиваясь, пытаясь выделить осмысляемые фрагменты из своей речи. Тягостным контрапунктом на ближайшей кровати бредила сивая кобыла.
-Это, знаете ли, собака, - ляпнул он". Нет, не то пронесло в голове.. Не то, - поправился он. -Заходя в корпус - говорит - вы могли заметить копыта, торчащие ( это вроде как выпирающие ) из кирпичной кладки.
Айболит сел на своего конька. все более грамотной и самоценной становилась его речь, все меньше он понимал ее.
-Если эти копыта, - продолжал он, - заинтересовали вас, намекну, что имеется жирафик на втором этаже. Болел уменьшением в размерах, теперь вот быстренько выздоравливает - ( начал понимать ) - пятки сверкают, торчат копытца.
Айболит понял, что в стакане был компот из человеческих глаз ( с косточками (!)). "Сколько загадочного !"- подумал он, подумал, ветер дунул, он вспомнил, что отвлекся, и все неуверенней продолжал. Ничего, ЭТИ писали себе и писали.
-Сюда не смотрите, пожалуйста. Ну что тут смотреть? Лежит себе, все как обычно. Не больной, а песня: руки на месте, голова на плечах, ум зачах, вода в речах, нужда во врачах...- и уж совсем неуверенно, но зато почти сознательно, сам, сам почти закончил:
Меня зовут Рада. Я всегда рада помочь, потому что я фиксер и решаю чужие проблемы. В школе фиксер – это почти священник или психоаналитик. Мэдисон Грэм нужно, чтобы я отправляла ей SMS от несуществующего канадского ухажера? Ребекка Льюис хочет, чтобы в школе прижилось ее новое имя – Бекки? Будет сделано. У меня всегда много работы по пятницам и понедельникам, когда людям нужна помощь. Но в остальные дни я обычно обедаю в полном одиночестве. Все боятся, что я раскрою их тайны. Меня уважают, но совершенно не любят. А самое ужасное, что я не могу решить собственные проблемы.
Повесть посвящена острой и актуальной теме подростковых самоубийств, волной прокатившихся по современной России. Существует ли «Синий кит» на самом деле и кого он заберет в следующий раз?.. Может быть, вашего соседа?..
Переживший семейную трагедию мальчик становится подростком, нервным, недоверчивым, замкнутым. Родители давно превратились в холодных металлических рыбок, сестра устало смотрит с фотографии. Друг Ярослав ходит по проволоке, подражая знаменитому канатоходцу Карлу Валленде. Подружка Лилия навсегда покидает родной дом покачивающейся походкой Мэрилин Монро. Случайная знакомая Сто пятая решает стать закройщицей и вообще не в его вкусе, отчего же качается мир, когда она выбирает другого?
Это книга об удивительном путешествии нашего современника, оказавшегося в 2057 году. Россия будущего является зерновой сверхдержавой, противостоящей всему миру. В этом будущем герою повести предстоит железнодорожное путешествие по России в Москву. К несчастью, по меркам 2057 года гость из прошлого выглядит крайне подозрительно, и могущественные спецслужбы, оберегающие Россию от внутренних врагов, уже следуют по его пятам.
"Хроника времён неразумного социализма" – так автор обозначил жанр двух книг "Муравейник Russia". В книгах рассказывается о жизни провинциальной России. Даже московские главы прежде всего о лимитчиках, так и не прижившихся в Москве. Общежитие, барак, движущийся железнодорожный вагон, забегаловка – не только фон, место действия, но и смыслообразующие метафоры неразумно устроенной жизни. В книгах десятки, если не сотни персонажей, и каждый имеет свой характер, своё лицо. Две части хроник – "Общежитие" и "Парус" – два смысловых центра: обывательское болото и движение жизни вопреки всему.Содержит нецензурную брань.
Героиня романа Инна — умная, сильная, гордая и очень самостоятельная. Она, не задумываясь, бросила разбогатевшего мужа, когда он стал ей указывать, как жить, и укатила в Америку, где устроилась в библиотеку, возглавив отдел литературы на русском языке. А еще Инна занимается каратэ. Вот только на уборку дома времени нет, на личном фронте пока не везет, здание библиотеки того и гляди обрушится на головы читателей, а вдобавок Инна стала свидетельницей смерти человека, в результате случайно завладев секретной информацией, которую покойный пытался кому-то передать и которая интересует очень и очень многих… «Книга является яркой и самобытной попыткой иронического осмысления американской действительности, воспринятой глазами россиянки.