Страшный суд - [71]
Здешние крыши плоски и сидят на домах, как фуражки, не загораживающие ни лба, ни глаз, ни тем более целого лица. Они не защищают от солнца, да и нет нужды. Здесь рады солнцу, а не прячутся от него. Но само солнце зато то проглянет, то спрячется. Так же и лица у людей — то улыбаются, то хмурятся без видимой причины.
Девочка, сплющив носик о стекло, бормочет про себя, повторяя без конца одни и те же слова, нащупывает их, сочетает и разлучает, не сознавая, что сочиняет первое в жизни стихотворение.
Когда я говорю, что это стихотворение, а дядя Родой подтверждает, что очень даже хорошее, девочка озадачивается. Ей понравилось сочинять стихи. И вот она вступает на скользкую и проторенную дорожку некоторых поэтов. Первый подсознательный толчок потерян, импульса нет, а слова под рукой и модель под рукой.
Есть дождь. Нет дождя…
— Стоп! — говорю. — Это уже не стихи.
— Почему-у?
— Ах, если бы я знала, почему, я не билась всю жизнь о слова, как лбом о камень.
Ребенок переживает разочарование в словах. Жизнь становится богаче на одну потерю.
Идем с ней рука в руке по границе солнца и тени. Она по солнцу, а я в тени. Беспрерывно, ежесекундно задает мне вопросы. Она — один, постоянный вопрос для меня.
Но я и сама полна вопросов, только я молчу, потому что мои вопросы некому задавать.
Ответы меняются, а вопросы остаются. Верю вопросам.
Возвращение в прошлое для меня не поиски готовых ответов, но вечных вопросов. Древнее искусство Вьетнама живет, потому что отбрасывает категорические, ограниченные ответы и углубляется в загадки, в тайные корни бытия.
Нгуен ведет меня к знаменитой пещерной пагоде в Нинь-бине. В течение целого дня я его не вижу: обходы подземных убежищ для типографии, подготовка нелегальной борьбы в случае, ежели американцы вторгнутся в эту провинцию. Лишь к вечеру, успокоенный плодотворными деяниями дня и высоким духом людей, он может отдохнуть и насладиться искусством.
Напоминает мне, что когда-то в далеком прошлом Вьетнам был художественной мастерской Востока. Здесь создавались шедевры, которые отправляли по трудным дорогам джунглей или по морю в Индию, Бирму, Китай и в другие страны. Пагоды, по существу, выставочные залы древней скульптуры и архитектуры. Они поражают разнообразием форм и оригинальных пластических принципов, вложенных в них. Пагоды не строились по шаблону. Каждая неповторима.
Изумительная пагода Мот Кот в центре Ханоя сооружена вокруг одной-единственной круглой колонны посреди маленького озера. У нее форма лотоса. Легенда рассказывает о короле Ли Тхай Тоне. Король Ли Тхай Тон долго не имел наследника. Однажды ему явилось во сне буддийское божество Куан Ам (Авалокитешвара), восседающее на лотосе посреди квадратного озера; оно протянуло королю младенца мужского пола. Вскоре у Ли Тхай Тона родился наследник. Тогда он повелел воздвигнуть пагоду наподобие цветка лотоса, растущего посреди квадратного озера. Так в 1049 году возникла прелестная пагода: одноногая, в виде стилизованного цветка лотоса, словно плавающая посреди озера и отражающаяся в нем.
Даже скромная деревенская пагода в провинции Нам-ха оригинальна, вся в старинной деревянной резьбе с потемневшими от времени фигурами, вырезанными терпеливой рукой.
Чтобы укрепить и увековечить свое пребывание во Вьетнаме, французский колониализм пытался привить католицизм. Около бедных бамбуковых хижин, средь деревенек и городов вздымаются пышные католические церкви. Островерхие купола стремятся конкурировать с миниатюрными интимными пагодами. Миловидные мадонны противопоставляются иронически улыбающимся тысячеруким Буддам. «Аз есмь!» — говорит Христос с торжественного амвона. «Я не есть», — шепчет Будда из углов полутемного храма.
Останавливаемся у входа. Завеса из зелени. Нгуен меня ведет глухой травянистой тропинкой. Удивление сильнее, чем от внезапного грома. Пагода под величественным скалистым куполом. В пещере витает эхо молчания. В нишах, в сырой темени расселись уникальные каменные фигурки Будды: веселого, грустного, гневного, мыслящего, беззаботного, растревоженного — больше тридцати настроений, воплощенных в камень. Если присмотреться внимательно, возникает смутная догадка: не приближаются ли самые противоположные состояния и не переливаются ли они одно в другое? Расплакавшийся Будда, не смеется ли он? Засмеявшийся, не плачет ли горькими слезами? Мыслящий, не дремлет ли? Спящий, не мыслит ли напряженно? Безымянный мастер не настаивал на своем, не оставил ответа. Он предоставил тебе самому задавать себе вопросы, направленные внутрь тебя самого. А когда отойдешь и посмотришь на фигурки издали, встаешь перед новой загадкой: не сливаются ли все настроения и не разделяются ли на два единственных — на наслаждение и на ужас? И в конце концов не сливаются ли в одну и эти две крайности, и тогда все это называется — жизнь.
Вьетнам, бывшая мастерская древнего искусства Востока, сегодня превращен в опытное поле завтрашней войны.
Каждый вечер дома перед тем, как нам ложиться, наступает минута инквизиции. Вооружившись стеклянной палочкой, подхожу к ребенку. Его взгляд вспыхивает и ненавидит меня. Сначала окунаю палочку в лекарство и впиваюсь в один глаз, потом в другой.
Болгарский фильм «Отклонение» — дебют трех художников, которые в других искусствах были уже признанными мастерами.«Отклонение» — первый киносценарий известной поэтессы Благи Димитровой, первая работа в кино театрального режиссера Гриши Перовского и первая режиссерская работа оператора Тодора Стоянова (до этого он снимал фильмы «Герои Сентября», «Димитровград», «Накануне», «Похитители персиков» и др.)Фильм «Отклонение» получил сразу две награды на Московском кинофестивале 1967 года: «Золотую медаль» и премию Международной федерации кинопрессы.
Книга – память о фотокорреспондентах газ. «Правда» Михаиле Михайловиче и Марии Ивановне Калашниковых. Михаил Михайлович – профессиональный фотокорреспондент, автор снимков важных политических событий 1930-х годов. В годы Великой Отечественной войны выполнял оперативные задания редакции сначала на Западном, затем на других фронтах. В книге собраны архивные фотоматериалы, воспоминания и письма. В тексте книги приведен по датам перечень всех фотографий, сделанных и опубликованных в «Правде» в военное время (фронт, работа для фронта в тылу, съемки в Кремле)
В марте 2011 года началась беспрецедентная по своей циничности и наглости вооружённая агрессия западных стран во главе с Соединёнными Штатами против Ливии, которая велась под предлогом защиты мирного населения от «тирана» Каддафи. Авиация НАТО в течение девяти месяцев на глазах у всего мира выжигала ракетами и бомбами территорию суверенного государства. Военной операции в Джамахирии сопутствовала ожесточённая кампания в западных СМИ по «промыванию мозгов» населения не только арабских стран, но и всего мира, подкуп и политический шантаж.
«Я должен был защищать Отечество…» Эти слова вполне мог сказать лейтенант Игорь Каретников — один из участников обороны окружённого кольцом блокады Ленинграда. Мог их произнести и прапорщик Батманов, не деливший дела на «пограничные» и «непограничные», без раздумий вставший на пути опасных негодяев, для которых слова «Родина», «Отечество» — пустой звук… Героические судьбы российских офицеров в произведениях признанного мастера отечественной остросюжетной прозы!
До прилета санитарного борта несколько часов, а раненых ребят нужно отвлечь от боли и слабости, чтобы они дождались рейса домой. И медсестра Лена берет в руки гитару…
Повесть «Второй эшелон» и рассказы «След войны» посвящены Великой Отечественной войне. За скупыми, правдивыми строками этой книги встает революционная эпоха, героическая история нашей страны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.