Страшные истории для маленьких лисят - [12]

Он хотел, чтобы она воспрянула духом. Он не мог охотиться сам. Мир оставался таким же огромным и неприветливым, как в день охоты на стрекозу.

Передняя лапа по-прежнему дрожала при одной мысли, что придётся карабкаться по каменистому склону или перепрыгивать через что-то шире, чем ус.

– Мама!

Она не шелохнулась.

– Мам, я голодный.

Он прислушался к её дыханию, тихому и прерывистому из-за рыданий. Интересно, стала бы она горевать точно так же, если бы змея ужалила его, а не Аву? И он опять начал чесаться.

Свет снаружи подёрнулся туманом. Через пару месяцев, когда опадут листья, сёстры отпразднуют День Золотистых Глаз.

Они станут взрослыми лисичками и уйдут из норы искать себе подходящую пару. А немного раньше свой собственный День Золотистых Глаз отпразднуют мальчики-лисы и отправятся метить свою собственную территорию.

Юли знал, что ничего этого никогда для него не случится – с его-то тремя лапами. Но он был даже не против.

Когда сёстры вырастут и разбегутся, он собирался остаться в норе с мамой – навсегда.

Он начисто вылизал маме лицо, надеясь её разбудить. Он прошёлся языком по её морде, насквозь мокрым от слёз усам, добрался до ушей… и заметил, что на одном не хватает кончика.

– Мама! Как ты поранила ухо?

– Это твой отец, – прошептала мама, не открывая глаз. – Так получилось.

Юли задумался. Какой, интересно, была бы их жизнь, если бы отец был по-прежнему жив?

Хватало бы им тогда еды? А его передняя левая лапа – она бы выросла, как остальные? И Ава – была бы она добрее к нему? И была бы она по-прежнему жива?

– Мама! А как умер папа?

Мама наконец открыла глаза. Что-то промелькнуло в них. Будто грозовые тучи.

– Он дрался с другим лисом на высоком утёсе, – сказала мама. – Случился оползень, его засыпало.

Она вздохнула.

– Иногда я по нему скучаю. Когда зайдёт солнце. Я была для него красавицей-лисичкой. Хоть я уже в годах, старая.

Юли хихикнул.

– Ты же не старая! – он вывернул голову и заметил седые клочки меха в маминой шубке. – Нет ведь?

Она не ответила, и тогда он подумал: а он – что бы он сделал, если бы пришлось драться? Сбежал бы, наверное, услыхав первый рык.

– А почему папа не убежал? – спросил Юли.

– Понятия не имею, – фыркнула мама. – Драчуны. Лишь бы подраться. Обещай, что никогда не будешь таким.

Юли улыбнулся ей:

– Обещаю.

В первый раз после смерти Авы мамины губы тронула слабая улыбка. Тронула и тут же исчезла: мама увидела, как торчат из-под меха у Юли рёбра.

– Как ты исхудал! – охнула мама. – Прости меня.

Юли уставился в землю.

– Да.

– Утром я поймаю нам что-нибудь поесть, – сказала она и опустила голову, возвращаясь ко сну.

Живот Юли радостно заурчал.

– И я останусь с тобой? Здесь? Навсегда?

– Да, малыш, – сказала она. – Навсегда.

Он улёгся у неё между лап, и она свернулась вокруг него клубком: накрыла хвостом его хвост, спрятала его морду под своей, и они уснули.

6

Юли разбудил мамин испуганный голос.

– Вставай! – прошептала мама. – Тебя надо спрятать.

Он открыл глаза и увидел, что она засыпает его листьями.

– Что? Зачем?

– Будем играть в игру, малыш! – ответила мама, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Ты будешь играть в мёртвого, а сёстры станут тебя искать.

Она засыпала листьями его хвост.

– Лежи смирно, не шевелись, пока я не скажу, что всё спокойно. Теперь тс-с! Начинаем играть.

Юли не понравился ни мамин голос, ни выражение лица.

– Мама, я не хочу в игру. Я хочу еды.

– А ну-ка, тише! Делай что говорят!

Юли жалобно хныкал, пока мама не засыпала листьями его голову. Он пытался лежать тихо, но сердце отчаянно колотилось без остановки.

Распахнув широко глаза, он выглядывал в просвет между листьями.

Снаружи разгорался рассвет – розовый и тревожный. Западный ветер дул над валунами, и с ним прилетел новый запах. Под сосновым обнаружилось что-то… лиловое.

Сёстры выстроились у входа в нору. Он никогда не видел их такими притихшими.

– Ни слова о брате, – шепнула им мама.

– Это почему? – поинтересовалась Айя.

– Да, – подхватила Али, – кому какое дело до Ску-у-ули?

– Вот уж не мне, – хмыкнула Ада.

– Никому…

Вход затмила какая-то тень, и сёстры тут же умолкли.

Юли прищурился. Это был лис. Сначала был различим только силуэт – две острых лопатки сходились под углом к острым ушам. Юли прищурился сильнее и разглядел сквозь листья яркие янтарные глаза, чёрные полосы на морде и два клыка, белых и изогнутых, как ущербная луна.

Мама поклонилась.

– Я думала, ты погиб.

И Юли понял, что лис был их отцом.

Лис задрал нос кверху.

– Как же ты, полагаю, приятно удивлена.

– Да, – ответила мама дрожащими губами. – Удивлена.

Горящие глаза лиса обследовали нору.

– Может быть, пригласишь войти?

– Да, – ответила мама, оглядываясь на Юли, спрятанного под листьями. – Прошу. Входи.

Лис шагнул внутрь, наполняя нору лиловым запахом. Юли надеялся, что обрадуется, увидев отца в норе живым и здоровым. А вместо этого он лежал и боялся, что какой-нибудь волосок из его шубки вдруг покажется из-под листьев. Он и сам не знал почему.

Лис, принюхиваясь, прошёл вдоль строя сестёр туда и обратно.

– Это твоё потомство?

– Да, это все, – ответила мать, затаив дыхание. – Пятеро.

– Где самая смышлёная? Ава, кажется?