Страшные истории для девочек Уайльд - [7]

Закончив свою работу, скульптор перевез Изолу – Ледяную принцессу – из своей зимней мастерской в маленький домик на берегу залива и там, в зимней стуже, порывистой и холодной, будто фата невесты, брошенной у алтаря, не смел ни растопить печь, ни разжечь камин, чтобы не увидеть, как статуя заплачет и слезы потекут по ее ледяным рукам, словно кровь из рассеченных вен.

Когда зима подошла к концу, люди нашли синего, замерзшего насмерть скульптора и ледяную девочку с навеки застывшей злобной улыбкой на мертвых губах, такую красивую, что всем показалось неправильным прятать ее в холодном домике с видом на море. И ее перевезли на деревенскую площадь, и даже в самые жаркие летние дни она совсем не потела.

Но это была просто сказка.

Мертвая девочка

По дороге в школу во вторник Изола нашла в лесу Вивианы мертвую девочку.

Истощенное тело, заморенное голодом, как жертва концлагеря, висело на дереве. Не на веревке и не на длинной, как у Рапунцель, косе – нет, девочка сидела в тесной птичьей клетке, привалившись к облезлым прутьям раскрашенной решетки. Одна нога в полосатом чулке свисала наружу, покачиваясь, словно маятник.

На эту клетку Изола наткнулась, пока шла по следу невидимого стада. Она сошла со своей обычной тропы и кралась через лес в надежде, что вот-вот впереди мелькнет радужный хвост или послышится тихий перестук копыт. Она точно знала, что стадо где-то рядом. Оно обитало в лесу уже много лет. Но даже Изоле до сих пор так и не удалось его выследить – даже ей, единственной девочке в Авалоне, знавшей о единорогах!

Но при виде клетки она позабыла о стаде. Стоя под деревом, она считала, сколько раз качнется нога – маятник смерти, отмеряющий свои зловещие минуты. Лица Изола не видела – только грязную темную челку и серое платье. Она оглядела почерневшие серебряные пряжки на черных туфлях и стрелки на чулках – стрелки, которые бедная девочка не могла перевести назад. Изола нерешительно потянулась к ней.

– Если ты так и будешь здесь стоять, наверняка опоздаешь, – раздалось за спиной.

Она и не слышала, как он подошел: тень в полуденном зените. Изола опустила руку и прижалась к древесному стволу. Сплетенные ветви как будто сомкнулись вокруг нее в колдовском объятии.

– Иди в школу, – сказал Алехандро, вглядываясь в клубок спутанных ветвей в поисках сука, к которому была привязана клетка.

– Но нельзя же оставить ее просто так! – возразила Изола. – Надо снять ее отсюда.

– Ей уже ничем не помочь, querida. Иди, я останусь с ней. Нужно посмотреть…

Изола давно уже усвоила, что с самым старшим, самым мудрым и упрямым из всех ее братьев лучше не спорить. Она зашагала прочь по ковру из листьев, лишь иногда оглядываясь на Алехандро, который как завороженный стоял под деревом и смотрел на неподвижное тело в клетке.

Изола знала, что он хочет понять. Он хочет знать, вернется ли эта девочка. Останется ли в мире живых ее призрак.

Иногда было сложно сказать, простой ли это труп или будущий призрак.

Но привидений Изола Уайльд не боялась.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

АЛЕХАНДРО: первый принц. Обожаемый страж, призрак юноши.

МЕРТВОЕ ТЕЛО: девочка, клетка, тайна.

Впервые Изола увидела привидение в четыре года; возможно, были и другие, егце раньше, но тех она не запомнила. И самым первым призраком, которого она встретила, был Алехандро: обаятельный молодой человек из викторианского Лондона, красивый, с оливковой кожей, доставшейся от мамы-испанки, и одетый как денди под стать своему отцу, вечно расфуфыренному, как павлин. Алехандро умер в двадцать четыре года в опиумном притоне, захлебнувшись в луже абсента, в которой плавали крашеные страусиные перья. Такая смерть полностью соответствовала образу его короткой жизни.

* * *

Школой Святой Димфны заправляли монахини. Они учили девочек, занимались административной работой и жили на территории школы, в нерабочее время порхая по двору, как слухи. Ученицы замечали их повседневную жизнь крошечными урывками: мокрые старушечьи бюстгальтеры на бельевой веревке в укромном дворике, корзина лимонов в кладовке, негасимые свечи в маленькой часовне.

Было странно снова туда вернуться. Отчего-то каждый раз, выходя за кованые ворота в последний день учебного года, Изола не могла себе представить, что осенью снова в них войдет. Лязг за спиной казался ей концом главы, а впереди открывался чистый лист, на котором еще предстояло написать продолжение истории. Но вот она снова в школе, а Лоза сдержала обещание и не явилась, так что Изола все уроки до обеда просидела за партой одна.

Войдя на перемене в школьную часовню, Изола миновала сестру Мари-Бенедикт, старомодно одетую и с деревянным распятием у бедра. При ходьбе монахиня чем-то постукивала, и Изола не могла понять, стучат ли это друг о друга лишенные хрящевой ткани старческие кости или же бусины четок на испещренной пигментными пятнами шее. Встретившись с Изолой взглядом, сестра Мари торопливо перекрестилась.

Изола осталась одна вдыхать спертый воздух, пахнущий свечным воском и ангельской пылью, – историю сомкнутых в молитве потных рук и сошедшей с колен грешников грязи. Изола обошла часовню, разглядывая портреты святых на стенах. Бледные лица, обращенные к небу; рафаэлитские ангелы-крестоносцы с пылающими мечами.