Страшно красив - [20]
Мистер Андерсон: Чудовище, это невежливо.
Чудовище Нью-Йорка: Но это же глупо! Зачем рисковать, у нее же нет второго шанса.
Молчунья: Чудовище, я много думала над этим.
Медведь вошел в чат.
Молчунья: Я понимаю, без риска, огромного риска, здесь не обойдется. Если не найти парня, я превращусь в морскую пену. Но мне кажется, я могу пойти на это ради настоящей любви.
Медведь: Морскую пену?
Лягушонок: Нстощя лбвь стот этго.
Чудовище Нью-Йорка: Могу я сказать кое-что?
Лягушонок: А тбе рзве мжт кт-то помшать?
Чудовище Нью-Йорка: Все парни — придурки. Ты можешь пустить коту под хвост свой шанс ради парня, который этого не заслуживает. Никто не стоит, чтобы ради него становились морской пеной.
Молчунья: Ты даже не знаешь его!
Чудовище Нью-Йорка: Так же, как и ты. Ты в море — он на суше.
Молчунья: Я знаю все, что мне требуется. Он совершенен.
Лягушонок: Я уврн, эт так и сть.
Чудовище Нью-Йорка: Я просто стараюсь быть реалистом. Он может не обратить на тебя внимание. Ты же говорила, что должна будешь стать немой.
Молчунья: Я спасла его, когда он тонул. О, забудьте об этом.
Лягушонок: Млчнья, чудвще оно и в Африке чудвище. Не пзволй ему влять на тбя.
Молчунья покинула чат.
Чудовище Нью-Йорка: Извините, но в Нью-Йорке действительно трудно быть чудовищем.
Глава 3
Замок
В следующем месяце я переехал. Отец купил особняк в Бруклине [4] и сообщил, что мы переезжаем туда. Магда упаковала вещи без моей помощи.
Первым, на что я обратил внимание в доме, были окна. Старинные, привлекающие внимание, окна с причудливыми рамами. У большинства домов в квартале были окна с лёгкими шторами или затеняющими навесами, выходящими на усаженную деревьями улицу. Отец, видимо, не хотел, чтобы я смотрел на деревья или, что главное, чтобы никто не смотрел на меня. В нашем доме были плотные, тёмные деревянные жалюзи, которые, даже будучи открытыми, задерживали большую часть солнечного света и загораживали открывавшийся перед ним вид. Я мог чувствовать запах свежих досок и краски, и понял, что жалюзи новые. На каждом окне была установлена сигнализация, на каждой двери — камера видеонаблюдения.
Здание имело пять этажей, каждый из которых был почти столь же просторным, как наша квартира на Манхэттене. Первый этаж представлял собой полноценную квартиру с собственной гостиной и кухней. Здесь буду жить я. Огромный плазменный экран занимал большую часть стены гостиной. Там были DVD-плеер и целый стеллаж блокбастеров. Всё, что нужно инвалиду.
За спальней располагался зимний сад, настолько убогий и тёмный, что я бы не удивился, увидев там перекати-поле. Сад обрамляла деревянная ограда, судя по виду, новая. Даже, несмотря на то, что в ней не было никаких ворот, на ограду была наведена камера на тот случай, если кто-нибудь всё же вторгнется на территорию. Отец хотел исключить любую вероятность, что кто-то увидит меня. А я не собирался выходить на улицу.
В продолжение темы об инвалидности, в кабинете рядом со спальней располагался ещё один плазменный экран, только на этот раз с PlayStation. Книжные полки были заставлены играми, но там абсолютно не было книг.
В ванной на моём этаже отсутствовало зеркало. Стены были свежевыкрашенные, но я смог заметить контур того места, откуда оно было отвинчено и которое потом зашпаклевали.
Магда уже распаковала мои вещи — за исключением двух, которые я от нее спрятал. Я взял с собой два розовых лепестка и зеркало Кендры, и спрятал их под свитерами в нижнем ящике своего комода. Я поднялся на второй этаж, где располагались ещё одна гостиная, столовая и вторая кухня. В особняке было слишком много места только для нас одних. И почему отец захотел переехать в Бруклин?
На втором этаже в ванной было зеркало. Но я в него не посмотрелся.
На третьем этаже находилась ещё одна просторная спальня, декорированная подобно гостиной, но пустая, и кабинет без книг. И ещё один плазменный экран.
На четвёртом этаже — ещё три спальни. В самой маленькой из них стояло несколько чемоданов, которые я не узнал. На пятом этаже были лишь горы хлама — старая мебель и коробки с книгами и пластинками, всё покрыто толстым слоем пыли. Я чихнул — пыль налипала на мой звериный мех сильнее, чем на нормальных людей — и отправился назад на свой этаж и уставился через двойные застеклённые двери на садовую ограду. В этот момент вошла Магда.
— А постучать? — спросил я.
— Ой, извините, — и она застрекотала словно белка. — Вам понравилась Ваша комната, мистер Кайл? Я позаботилась о Вас, это хорошая светлая комната.
— А где мой отец?
Магда взглянула на часы.
— Он на работе. Скоро выпуск новостей.
— Нет, — сказал я. — Я имею в виду, где он будет жить? Где его комната? Наверху?
— Нет. — Магда перестала тараторить. — Нет, мистер Кайл. Не наверху. Я буду здесь.
— Я имею в виду, когда он вернётся.
Магда отвела глаза.
— Я останусь с Вами, мистер Кайл. Мне очень жаль.
— Нет, я имею в виду…
И тогда я понял это: «Я буду здесь». Здесь нет комнаты отца, потому что он не будет жить здесь. Отец не переехал в Бруклин, переехал только я. И Магда, мой новый охранник. Мой надсмотрщик. Нас только двое, навсегда, в то время, пока мой отец живёт счастливой жизнью без Кайла. Я оглядел бесконечные стены без зеркал и окон (все они были выкрашены в яркие цвета — в гостиной стены были красные, в моей комнате — изумрудно-зелёные). Могли ли они поглотить меня так, чтобы не осталось ничего, кроме воспоминания о красивом парне, который исчез? Повторю ли я судьбу того парня из школы, который погиб в результате несчастного случая в седьмом классе? Все плакали тогда, а теперь я уже позабыл его имя. И, могу поспорить, все забыли, точно так же, как забудут моё.
Роман Алекс Флинн — современный вариант старой как мир сказки «Красавица и Чудовище» — произвел настоящий фурор в литературном мире Америки. Успех книги подкрепил ее кинематографический вариант — фильм американского режиссера Дэниэла Барнса с Алексом Петтифером в роли Кайла Кингсбери, богатого нью-йоркского юноши, которого превратила в монстра оскорбленная Кайлом ведьма, скрывавшаяся в обличье школьницы. Но — помните? — чтобы расколдовать Чудовище, нужен пустяк. Всего лишь поцелуй девушки, которая разглядит за уродливой маской юноши его настоящее лицо.
В новой книге Алекс Флинн, оригинальной современной интерпретации классического сказочного сюжета, Талию, проспавшую триста лет принцессу из королевства Эфразия, будит поцелуем обычный американский юноша. Свободолюбивая Талия не желает пребывать в замке, где родители держали ее взаперти, опасаясь нового проклятия злой волшебницы . Принцесса отправляется вместе со своим спасителем Джеком в новый для нее мир, привлекательный, загадочный и опасный. Не дремлют и силы зла. Мальволия, злая фея, не простившая обиду, нанесенную ей несколько столетий назад королем Эфразии, преследует принцессу и в нашем мире, готовя новые удары против дочери былого обидчика.1.0 — создание файла.
Он вовсе не герой, а простой паренек, который подрабатывает после школы, помогая матери свести концы с концами. Но однажды в его жизнь вторгается самая настоящая магия, и это меняет все.Теперь приходится ежеминутно рисковать, разрушая ведьмины чары, разговаривая с животными на их языке, сражаясь с великанами и мгновенно переносясь в пространстве. Но чего не сделаешь ради красавицы-принцессы, пообещавшей в награду выйти за тебя замуж? Пусть даже нет твердой уверенности в том, что она сдержит слово… и что твое чувство к ней — действительно любовь.
Что-то злобное кипит в Нью-Йорке.«Месяц назад я с ужасом наблюдала, как шесть моих товарищей-новобранцев умирают после глотка Нектара богов, божественного напитка, который или дарует тебе магические силы, или убивает тебя. Поверить не могу, что пришла за добавкой».Леда Пирс пережила первое испытание богов и проникла в Легион Ангелов, но борьба еще далеко не закончена. Кто-то отравляет сверхъестественных существ в Нью-Йорке. Подозревая ведьм, Легион посылает Леду на расследование. Чтобы спасти город, ей понадобится магия, которой она не обладает — а получение этой магии может попросту ее убить.
1812 год. Элинор Пемброук просыпается среди ночи и видит, что её комната в огне. Она тушит пожар силой мысли. Ей двадцать один год - слишком поздний возраст для обнаружения таланта к магии, но доказательства не вызывают сомнений: она обладает способностями не только разжигать огонь, но и гораздо более важным умением контролировать пламя и тушить его.Она - Необычная. Единственная в Англии за последние сто лет, кто умеет управлять огнём.Будучи Необычной, всё её боятся и почитают. Но для своего отца она - лишь олицетворение власти и его собственного престижа.
Уснуть на сто лет, проснуться от поцелуя. Жизнь Авроры должна была походить на сказку.Но внезапно открыв, что верность стране и верность короне в этой державе две разные вещи, Аврора может лишь мечтать о счастье. Раньше зачарованная принцесса, спасительница, она становится предателем.Аврора намерена освобоить свой дом от королевской тирании, даже если для этого придётся пересечь море и отправиться в королевство прекрасного и дьявольского принца Финнегана — знающего о магии куда больше, чем ему стоит.
Антоний и Клеопатра. Елена Троянская и Парис. Ромео и Джульетта. А теперь... Генри и Флора. Веками Любовь и Смерть выбирали себе игроков. Придумывали правила, бросали кости и держались неподалеку, готовые повлиять на ход игры, лишь бы победить. Но побеждала всегда Смерть. Всегда. Возможно ли, чтобы любовь хоть одной пары где-нибудь, когда-нибудь выбилась из этой череды? Встречайте: Флора Саудади, темнокожая девушка, которая днем мечтает стать второй Амелией Эрхарт, а по ночам поет джазовые песни в прокуренных ночных клубах Сиэтла.
Пусть Геля и предпочитает жить по средствам, но роман с аристократом и куш от крупной аферы это так заманчиво, что волей неволей втягиваешься в две авантюры. Но только потом, когда закрутишься слишком сильно, не надо жаловаться, что трудно удержать равновесие.Оступившись, каждый может подняться и перешагнуть через неприятности, Геля тем более. Для неё нет недостижимых вершин, захочет - станет артефактором, управится и с фабриками, и с соседями и с волшебными существами. И не важно, как сильно они сопротивляются и вставляют палки в колеса.
В наши дни уже невозможно встретить настоящую, чистую любовь. Чтобы её испытать, необходимо перенестись сквозь время. Или всё же нет?