Страшная общага - [7]

Костя попытался дойти. Двадцать шагов – тут не может ничего привидеться. Нельзя ошибиться. Он шел, земля – она неодинаковая, каждый метр уникальный. Эти три круглые дырки – будто когда-то здесь ставили треножник – он уже видел. Переступал. Теперь наступил. Вот они снова. Двадцать шагов не заканчивались. Даже странно, насколько трудно признаться, что работает то, что работать не должно. Делай как работает, как бы глупо это ни казалось. Спиной вперед. Не оглядываться, хотя и очень хочется. Шаг, еще… На этот раз сопротивление пришло, откуда не ждал.

Что-то не пускало его уже на совершенно материальном уровне. Упиралось в спину. Константин не сразу сообразил. Просто он дошел. И теперь изо всех сил пытался сдвинуть Общагу с места. Общага весила больше Кости и сдвигаться не хотела.

Не отрываясь от стены – мало ли как оно, – снова пятиться? – добрался до дверей. Чуда не случилось. Дверь то ли была не заперта, то ли была. Возможно, так же, как и все остальные двери в этой Вселенной, закрыта персонально для Константина. Можно было расслабиться и замерзнуть. Идти куда-то еще? И? Он просто сполз по стене – ноги гудели, руки ломило, зато спиной в стену, какая-никакая опора. Холодно, челюсть ныла, будто напоминая, есть что-то еще, кроме того, что он остался по другую сторону от всех. Больше идти было некуда. Константин задремал.

Скрипнуло. Костя не сразу сообразил, что это не в голове у него. От своей головы он вправе был уже ожидать чего угодно. Скрипнуло чуть левее – там, где он пару минут назад пытался открыть неоткрываемое. Двери.

– Попу отморозишь. – В голосе не было ни сочувствия, ни попытки как-то обидеть. Было бы нормально, если бы добавили: «Через 30 минут и 15 секунд». Что-то от голосового помощника было в этом голосе. – Добрался. Наконец. Заходи.

Вахтерша, наверное, это была она, зацепила Костю за воротник и одним движением подняла и развернула. Зашел он уже сам. Невежливо, не пытаясь пропустить вахтершу вперед. Кажется, от привычки пропускать вперед женщин он отучился напрочь.

Тепло. Тепло-то как.

И внутри тут было совсем не так, как снаружи. Никакой заброшенности и покинутости. В холле – варан. Наверное. Здоровущая ящерица. В аквариуме метров пяти длиной. Камушки, какие-то листики, травки. Немного не то, что ожидаешь увидеть в холле Старой Общаги. Костя присмотрелся. С аквариумом он немного ошибся. Стекла не было.

Глава третья. Дом с чудовищами

– Его выманили.

Как обычно, на месте преступления Петровский был весел и время от времени пытался что-то спеть. Акустика в люксе Four Seasons радовала. В этом номере вообще все радовало. Во всех пяти комнатах.

– Выманили? С чего бы?

Дарья старалась. Не испортить. Очень немолодой человек сидел, уткнувшись подбородком в кофейный столик, а перед ним лежали его пальцы. Человек был мертв, пальцы отделили от него еще при жизни. Потому что кровь.

Дарья Рыжкова, конечно, читала массу детективов, иначе как бы она оказалась в профессии. Когда что-то похожее случалось в книге, она просто ее закрывала, приходила в себя и смело дочитывала до конца. Сейчас ей тоже срочно нужно сделать паузу. Ей очень не хотелось представлять себя на месте жертвы, не хотелось, а получалось. И от этого было трудно.

– Он же практически в пижаме. – Петровский рукой в перчатке отогнул воротник рубашки, взглянул на ярлычок. – Есть старая мужская традиция – приятные, удобные вещи не выбрасывать, а переводить в домашние. В таких джинсах – с оттянутыми коленями, без ремня – на встречу не поедешь. Да и рубаха – дорогая когда-то, а сейчас – потертый воротник… дома носить – да, но точно не на выход… Могу поспорить, он сюда приехал на классическом шестисотом. Года три, в идеальном состоянии… конечно, черный.

– Василий Николаевич, тут на парковке «мерс»… – Полицейский взглянул на стол, пожалел, что вошел, и уже предпочел бы выйти.

– Черный?

– Кофе с молоком, шестисотый.

– Ну хоть шестисотый…

Петровский больше не напевал.

– Убийца – женщина. Очень сильная и странная.

– А женщина-то почему? – Ничего женского в смерти мужчины без пальцев Дарья увидеть не могла. – Его же удушили. Это не очень по-женски. Яд, наемный убийца, но пытка и удушение? У нее, наверное, бицепсы, как у меня голова.

– Удавили воротником. Никаких веревок, ле́сок – просто взяли и очень плотно зажали горло воротом любимой рубахи. А жертва даже не пыталась сопротивляться. Когда пальцы резали, тоже, кажется, не сопротивлялась. Странно…

– Ведьма, наверное, – полицейский судорожно сглотнул, – мне рассказывали. Они очень сильные. Я пойду?

– Его заманили, обездвижили и пытали. – Петровский опустился на колени, чтобы глаза оказались на одном уровне с глазами жертвы. – Только женщина может сложить из отрезанных пальцев цветочек.

– Я думала, это солнышко. – Даша присела рядом с Петровским, пытаясь представить, что видел убитый. – Вы правы, Василий Валерьевич, это цветочек. – И тут ей стало совсем плохо.

Петровский подхватил оседающего на пол младшего следователя, не отрывая взгляда от пальцев.

* * *

В окно стучал кто-то большой и сильный. Стекло уже должно было вылететь, но каким-то чудом держалось. Костя открыл глаза и вспомнил. Все ровно до момента, когда его все-таки впустили. В Общагу. И сейчас он был явно не там. Стекло снова отозвалось неприятным «дзень» – на грани с совсем уж неприятным «хрусть».