Странствия Властимира - [28]

— Я поведал про вас тропе. Обещалась она отвести вас до места, только чур уж с нее не сворачивать. А сойдете — поклонитесь ей, чтоб опять ей бежать, как от века легла. А теперь прощайте!

Корявый сук чуть шевельнулся, ровно махал на дорогу, и трое всадников поехали, куда тропа вела.

Лес вокруг стоял густой да неезженый. Кругом дерева в три обхвата до ветвей мохом поросли, листва на локоть землю усыпала. Частый кустарник ровно стена поднимается, колючими ветками за лошадиные гривы цепляется. В просветах листвы неба не видать, только слышно, как ручей звенит в овраге.

Жутковато было ехать по такому лесу зачарованному — не мертвому, но и не живому. Под любым деревом глаза горящие мерещились, из любого дупла смотрели лешие, из любой норы — звери лютые. Лишь тропинка все текла вперед — ну да что ей, тропе, в лесу станется!

Зазвенел ручей ближе некуда — будто под самыми копытами лошадиными. Глянули Буян с Мечиславом — то не ручей, то водяницы меж дерев тенями скользят, хоровод выстраивают, к всадникам подбираются — смеются, кричат, к себе зазывают. Не успел Мечислав рассмотреть дев призрачных, как выехал вперед Буян, руку к сердцу прижал, земной поклон в седле отдал:

— Уж вы, девицы, девы красные, вы сойдите с тропы, не пугайте ее. Не по хитрости, не от жадности, не из любопытства глупого — мы в леса ваши за нуждой пробрались. Как хозяйку леса проведаем — тут же двинемся в путь-дороженьку. Если ж скучно вам все одним плясать, выбирайтесь-ка на поляночки да поближе к жилью человечьему. Только чур — не манить к себе ни старого, ни малого, ни добра молодца, не губить-разлучать красных девушек. А мы вам не дружки, не товарищи!

Выслушали русалки-водяницы слова гусляра, столпились, зашептались о своем, захихикали. Вышла вперед одна — видом чуть постарше прочих, в волосах цветы лазоревые.

— Знаю я тебя, человек! — она молвила. — Не в первый раз ты в леса заповедные наведываешься. Не признала лишь твоих спутников, но коли ты за них головой ручаешься, то путь вам добрый, а только позволь проводить до поворота!

На такие слова кивнул Буян, а русалки окружили лошадей, лаская их и расчесывая гривы. Две взяли Буянова коня под уздцы, повели вперед; четыре других — ухватили коней его спутников.

— Голос старого дуба мы слышали, — заговорила старшая, — вот и решили выглянуть, посмотреть, что за путники старику нашему приглянулись. А потому ведаем, что едете вы к самой лесной берегине, Яге. Строгая она и оттого малость несправедливая — карать ей чаще приходилось, чем миловать. О вас уж она ведает, а потому смотрите в оба — даже мы можем быть ею подосланы.

— А раз так,—возразил Буян,—то почему мы верить вам должны?

— А ты красивый, — рассмеялась водяница. — И друг твой тоже!

Она указала назад, и Буян, оглянувшись, увидел, что водяницы совсем Мечислава в оборот взяли: одна впереди поперек седла сидит, другая за спиной пристроилась, третья вокруг бегает, местечко себе ищет, а две еще перед мордой коня его ссорятся, кому жеребца вести. Сам же Мечислав и не рад уж вроде, что столь мягок оказался, а поделать ничего не может. Русалки его то целуют, то слова шепчут ласковые, а он не ведает, куда глаза девать.

— Молод друг твой да совсем неопытен, не привык разговаривать с девушками, — молвила тихо старшая водяница. — Но не бойся за него —дуб вас велел целыми пропустить. Был бы он один, худо б ему пришлось, а так — что!..

Старшая водяница свистнула в два пальца так, что закачались ветки над головами всадников.

— Поворот река наша делает! — объявила она зычным голосом, — Как ни хороши добры молодцы, а пора прощаться с ними. Им прямая дороженька, а нам в правую сторону. Обнимите их, сестры, на прощание, чтоб долго не забывали встречу эту, — и в путь!

Три водяницы повисли разом на Мечиславе, причитая и прося задержаться хоть на миг, но вдругорядь прозвучал свист, и они спрыгнули наземь, помахали руками на прощание, убежали толпой, и из чащи леса зазвучали их голоса.

Мечислав, красный со стыда, что Буян это видел, не спеша с гусляром поравнялся. Тот понимающе сжал протянутую руку.

— Не кори себя, — молвил тихо, — кабы не князь, я бы тоже задержался на минуточку — водяница, коли долго человека не видит, злая становится. А нам в лесах наших зло не надобно!

Облак сам поднес Властимира ближе к друзьям. Князь нарочно молчал о том, что не мог видеть и чувствовать — как по сговору, русалки от него держались подалее, — и спросил только:

— Тропа еще не кончилась?

— Нет, Властимир, все торопится. Обманула водяница — до поворота далеко еще, это она нарочно сказала, чтоб сестер отвести.

Самый поворот всадники встретили скоро — и версты не проехали. Сворачивала тропа к краю оврага и вдоль его берега спешила в такую чащу, что только слепой Властимир невольного страха не почувствовал. Кони же едва на колени не падали, упираясь.

Первым по тропе в лесную глушь шагнул Облак, неся на спине ничего не ведающего о пути князя. Жеребцы Буяна и Мечислава решились идти только вслед за ним, стараясь ступать точно след в след.

Здесь была такая темень, что черные одежды и доспех Властимира пропадали во мраке — только белый Облак маячил впереди. Под копытами звонко хрустела листва и ветви опавшие, эхо бормотало что-то сонное, да шелестели кроны настороженно.