Странные женщины - [22]

Тут я не выдержал. Говорю: а можно без подробностей?

Можно. Через двадцать минут он меня женщиной сделал.

И все? И ты с ним больше не встречалась?

Еще один раз. Контрольный выстрел. Как в криминальной хронике пишут. Сначала стреляют как попало, а потом контрольный выстрел. Чтобы наверняка.

А что, первый раз неясно было?

Ясно. Но все-таки…

И зачем тебе это было нужно?

Она говорит: неужели не понял?

Нет.

Что, в самом деле не понял?

Я говорю: вот пристала!

Она говорит: если ты не понял, тогда ты сволочь. Я для тебя это, сделала.

Я молчу.

Она говорит: отвернись, я оденусь.

Я говорю: извини, конечно, я сразу все понял. Я просто придуривался.

И отвернулся. А она лежит и ничего не делает.

А потом говорит: нет, не дождешься! Это пусть мать моя от всего отказывается, как от отца отказалась. А я так решила: если мне жизнь сама радости не дает, я сама возьму. Если любви не дает, я сама возьму. Я тебе нравлюсь?

Да, конечно.

Ну и хватит с меня. Я тебя люблю, и я тебе нравлюсь. Мне хватит.

В каком смысле?

А в таком. Я хочу быть с тобой.

Я говорю: это песня. Наутилус-Помпилиус, царство ему небесное.

Она говорит: нет, это жизнь. Я хочу быть с тобой, и все. И я не выпрашиваю, не милости прошу. Я тебя шантажирую.

Это как?

Очень просто!

Достает какой-то пузырек и показывает мне. Под подушкой, говорит, держу. Ты уйдешь, а я все их заглотну, и мне каюк через пять минут.

Я говорю: ты что, с ума сошла?

Она говорит: возможно.

Тут я хватаю пузырек, бегу в сортир, высыпаю все в унитаз и спускаю воду. Возвращаюсь. Она лежит и улыбается. Я говорю: ты чего?

Она говорит: ты забыл, что я на девятом этаже живу. Просто когда отравишься, вид не такой страшный. А разобьешься — кровь и мослы. Будешь меня хоронить, стошнит еще. И все догадаются, кто виноват. Нет, я даже записку оставлю. В моей смерти прошу винить Сашу К.

Я говорю: ты профессиональная шантажистка.

А сам вижу, что у нее глаза безумные. Бешеные какие-то. Какое-то тихое бешенство. И думаю: а ведь прыгнет. Потом думаю: но нельзя же мне показывать, что я от испуга согласился. Ее это обидит! Тем более что я действительно не от испуга. Я вдруг почувствовал, что она мне страшно нравится. Без таблеток, без девятого этажа, сама по себе. И говорю ей: дура ты. При чем тут таблетки и девятый этаж? Ты что, не замечала, как я к тебе отношусь? Что делать, если у меня такой бзик, что я первым боюсь быть? Кстати, тут ты опять дура. Если бы ты мне сказала, что ты делать собираешься, я бы сам.

Она: неужели?

То есть даже ехидничает, а сама, чувствую, вся дрожит. Я прилег к ней: в самом деле дрожит. Трясет ее всю. Я глажу ее: Викуша ты моя, девочка моя, что ты, что ты?

А она как заревет: Саша, говорит, прости, но я тебя люблю больше жизни.

И жмется ко мне, как ребенок какой-то, и я себя вдруг страшно взрослым почувствовал, все глажу ее и глажу, и глажу, и глажу…

Вот что значит, когда нравятся люди друг другу. Да, оба неопытные, но этого не стесняются. Ничего не стесняются, потому что им хорошо…

…Неделя прошла, а будто не прерывался.

Это была неделя! Хорошо, что мать у нее уходит на работу часам к одиннадцати, а возвращается не раньше восьми. Времени уйма, даже если после школы. А один день мы даже в школу не пошли. То есть пошли и даже пришли, но я на нее посмотрел, вчерашнее вспомнил — и с ума сошел. И она на меня посмотрела. И я тихонько вышел. Жду за котельной. Через пять минут бежит. И мы к ней.

Интересно, Маша заметила?

В общем, каждый день мы с Викой встречались. И встречаемся.

Она счастлива до смерти.

Я тоже. Но уже не до смерти.

Это только женщина вся с головой уходит в такие переживания.

У мужчины всегда есть какие-то другие дела и планы.

Мне, например, надо блестяще знать английский язык. И еще пару языков: немецкий и французский, например. Для политика это обязательно. Всегда лучше говорить с каким-нибудь послом или министром чужой страны на его языке, без переводчика. Уважать будут.

Я рассказал об этом моей любимой маме, она страшно обрадовалась и приволокла мне компьютерные программы на дисках. Компьютер мама купила для себя в общем-то, но и для меня тоже. Вчера я сел, как приличный мальчик, за компьютер. Сунул диск. Смотрю, а там в меню файл: ОТДОХНИ! То есть поучишь язык, поработаешь — отдохни. Мне интересно стало, я начал с отдыха. Оказалась игра. Не очень сложная, но много уровней зато. Прошел для разгона один уровень, другой… Короче, начал в семь вечера, и только в три часа ночи любимая моя мама просто отключила компьютер от сети…

Какой я еще ребенок, однако.

ОНА

С чего бы начать…

Мне показалось, что у него с Викой вдруг образовалась взаимная любовь.

Да… Говорю тебе уже так, будто ты помнишь, у кого — у него.

У Саши. У Саши с Викой. Я тебе рассказывала.

Так вот, я вижу: что-то случилось. Он по-прежнему сидит с Машей. Но что-то изменилось. Вика уже не гложет его так взглядами. Будто скрывает что-то. И он старается не смотреть в ее сторону.

И мне ужасно захотелось узнать, в чем там дело. Я все надеялась, что Лилечка доложит. Но она не докладывала. Я не выдержала, сама спросила. Был классный час, ты помнишь, что такое классный час? Ну, то есть разговор о жизни и учебе, наставления мудрой наставницы, классной дамы. Поговорили, потом я Лилечку притормозила — как ответственную за проведение новогоднего вечера, мы заранее готовиться начали. Ну, поговорили о подготовке, потом я так мимоходом, с видом учительского любопытства: что, кажется, у нас в классе новая любовь?