Странные приключения Ионы Шекета. Книга 2 - [44]

СПАСТИ ГАЛАКТИКУ

История, о которой я хочу рассказать, произошла вскоре после того, как я вернулся с одной из планет Дельты Ориона. Только не спрашивайте, как эта планета называлась. Я, конечно, помню, поскольку никогда не жаловался на память, но не скажу — мне вовсе не хочется, чтобы кто-нибудь из моих читателей отправился в тот мир и нашел там свою погибель. Уверяю вас, я и сам с трудом спасся, что не делает чести моей сообразительности. Потом, когда-нибудь напомните мне, и я расскажу обо всем, что там происходило но не сейчас. Сейчас мне вспоминается, как я останавливал звездные скопления — это куда более приятные воспоминания. Я отдыхал в своем домике на перекрестке Нахшон. Домик у меня небольшой, в нем всего два этажа и только одна кухня. Он охотно слушается руля, любит летать против ветра, и я частенько разрешаю ему самому выбирать маршрут. Вот он и вывез меня на тот перекресток, где еще в начале ХХI века посадили сосновую рощу. Деревья разрослись, и теперь каждый домовладелец стремится хотя бы раз в году отдохнуть в собственном доме под сенью огромных корабельных сосен. Вид отсюда действительно замечательный — особенно, если смотреть на север, где возвышаются, занимая полнеба, двухкилометровые башни небоскребов Бейт-Шемеша. Так вот, лежу я на диване, матрас фирмы «Аминах» с центром здоровья массирует мне спину, норовя захватить и другие части тела, и вдруг посреди комнаты возникает изображение Анатолия Зубова, известного российского астронома, с которым (я имею в виду, конечно, самого Анатолия, а не его изображение) мы как-то попали в переделку на Марсе. — Вот ты тут прохлаждаешься, — осуждающе сказало изображение, — а нашей Галактике грозит гибель. — О чем это ты? — удивился я. — Совсем недавно я облетел весь галактический экватор. Правда, летел я на дарсанском звездолете, который докучал мне своими изречениями, но все-таки кое-что заметил. А именно: звездный пояс как никогда устойчив. Сверхновые вспыхивают только там, где еще нет развитых цивилизаций. По-моему, с нашей Галактикой все в порядке. — Значит, ты еще не слышал о последнем открытии Мицубиши, — сказало изображение Зубова. — Я имею в виду психодинамические эффекты государственной деятельности. — Не понял, — сказал я и сел. Матрас попытался приподняться, чтобы продолжить массаж, но я оттолкнул его, и он обиженно затих. — Объясняю, — сказало изображение. — Тебе прекрасно известно, что каждый живой индивидуум излучает в пространство биоволны, обладающие энергией. — Еще бы, — заметил я, — я и сам, когда интенсивно думаю, замечаю, как вокруг начинает светиться воздух. — Обнаружено, — продолжало изображение, — что наиболее интенсивно излучают политические деятели. Это естественно — такой уж у этих людей характер, они призваны преобразовывать мир. — Да, да, — нетерпеливо сказал я, — переходи к делу. — Уже перешел. Канава Мицубиши обнаружил, что волны излучений политических деятелей обладают специфической частотой и, достигнув галактической плоскости, объединяются вместе. Происходит резонанс. Излучение как бы усиливает само себя. А поскольку политикой люди занимаются не одно столетие, то… — То это излучение, — закончил я мысль Зубова, — способно сдвинуть горы. — Если бы только горы! — воскликнуло изображение. — Оно оказалось способно сдвигать звезды! И теперь двести тысяч звезд-карликов, расположенных в районе нашего галактического рукава, дрейфуют в сторону скопления Ориона, где, как тебе известно, избыток звезд-гигантов. Ты представляешь, что будет, когда… — Представляю, — прервал я. — Разумная жизнь способна возникнуть лишь в планетных системах звезд-карликов типа нашего Солнца. А излучение звезд-гигантов не позволит образоваться органическим молекулам, и Галактика лишится нескольких тысяч цивилизаций. Кошмар! — О чем я тебе и толкую уже полчаса! — мрачно заявило изображение Зубова. — Чем я могу помочь? — спросил я, поднимаясь с дивана и отбрасывая ногой потянувшийся было за мной матрас. — Подумай, Иона, — вздохнуло изображение. — Мне нечего тебе подсказать. В отличие от тебя, я не умею перемещать звезды. Изображение задрожало (надеюсь, не от холода) и исчезло. — Ты обо мне слишком хорошего мнения, — сказал я в пустоту. Действительно, с чего Зубов взял, что я умею передвигать звезды? Если он имел в виду тот случай, когда я перетащил Сириус Б на более далекую от Сириуса А орбиту, то моей личной заслуги в том почти не было — я просто занялся дрессировкой космических парусников, животных красивых, огромных, но беспросветно глупых, и они заслонили от Сириуса Б поле тяжести А-звезды. Если поле тяжести исчезает, то что делает небесное тело? Вот именно, начинает двигаться по прямой. Что Сириус Б и сделал. Я наблюдал с борта своего корабля и подгонял парусников, которым больше всего хотелось спать, а не экранировать своими крыльями чужие поля тяготения. Может, и сейчас попробовать использовать космических парусников? Подумав, я отбросил эту мысль: животные эти уже сорок лет назад были занесены в красную книгу, их осталось слишком мало для того, чтобы воздействовать сразу на тысячи звезд. Не получится. Нужен был иной выход. Может, попробовать погасить голубые гиганты в Орионе? Если погаснут гиганты, то опасности для звезд-карликов не будет, ну и пусть себе дрейфуют, куда им хочется. Точнее — куда их влекут политические биоволны. Нет, — подумал я, — этот вариант тоже не годится. Во-первых, кто возьмется гасить звезды-гиганты? Лично я на такую авантюру не пойду, у меня нет желания испариться, не долетев даже до звездной хромосферы. А во-вторых, если и найдутся такие камикадзе (людей, готовых пожертвовать жизнью во имя какой-то, чаще всего нелепой цели, во все времена было достаточно), то зачем же губить самое красивое звездное скопление Галактики? Нужно было придумать какое-то нестандартное решение, и я понял, почему именно ко мне обратился Анатолий Зубов со своей просьбой. Кто же, кроме меня, способен в столь критической ситуации придумать идею, совершенно нестандартную, такую, какая никому, кроме Ионы Шекета, и в голову не придет? Давай-ка, друг, рассуждать методически, — сказал себе я и растянулся на диване: когда лежишь, думается лучше, мысли не стекают к ногам, а сосредотачиваются в затылке. Матрас немедленно продолжил свой сеанс массажа, но я уже не получал от этого никакого удовольствия. Если рассуждать методически, то хорошо бы обойтись минимальным воздействием. Особенно если учесть, что я устал после долгой экспедиции, и сейчас у меня просто не было бы сил возиться, к примеру, с дрессировкой космических парусников, даже если бы представилась такая возможность. А если, — подумал я, — попробовать подойти к проблеме с другой стороны? Если оставить звезды в покое, но взяться за политиков? Конечно, наши политики — тоже своего рода звезды со всеми присущими им странностями, пятнами, протуберанцами, вспышками и затмениями. Но с политиками хотя бы иногда можно договориться… О чем? Чтобы они попридержали свою мыслительную деятельность? Легче, наверное, все-таки переместить с места на место все звезды-карлики в пределах двухсот парсеков от Солнца. Я вспомнил, каких усилий мне стоило заставить замолчать депутата Ниссима, решившего использовать кокон времени для того, чтобы… Стоп. Кокон времени. Почему я не подумал о нем сразу? Я повернулся со спины на живот, и матрас принялся массировать меня в таком месте, до которого я даже свою жену Далию допускаю лишь по четным числам нечетных месяцев. Я вскочил с дивана и начал ходить по комнате, вызывая недовольство у мебели, поскольку натыкался на столы, шкафы и стулья, причиняя их здоровью непоправимый вред. Итак, в здании любого парламента на Земле установлены коконы времени, позволяющие депутатам растягивать регламент и вместо положенных трех минут говорить три часа или даже три года. Беда в том, что каждый депутат пользуется коконом времени независимо от своих коллег. В результате мыслительная энергия все равно распыляется и уходит в пространство, приводя Галактику на грань гибели. А если соединить все коконы в одну цепь? Тогда время перемешается, и, скажем, депутат Ниссим будет вынужден говорить свой спич о необходимости принятия конституции перед сенаторами Древнего Рима, а депутат Авраам Линкольн окажется на трибуне иранского парламента в конце ХХ века и станет доказывать преимущества демократии мусульманским фанатикам. Ну и что? Это даже интересно, это расширит кругозор политиков прошлого и заставит политиков наших дней задуматься над тем, что они говорят, стоя на трибуне. Но зато все мыслеволны окажутся перемешаны настолько, что никакой резонанс станет невозможен! Нужно попробовать, — решил я и немедленно отправился в Иерусалим, где как раз заканчивалось дневное заседание кнессета. Депутат Ниссим стоял в коконе времени (по-моему, на его часах пошел уже пятый час выступления) и убеждал коллег отдать наконец Гренландию эскимосам, потому, дескать, что евреи просто не желают жить и творить среди снегов и торосов. Я предъявил свой пропуск и прошел в пультовую, где операторы времени пили чай и травили анекдоты, не обращая никакого внимания на сложную аппаратуру. — Ну-ка, — потребовал я у оператора, сидевшего за главным пультом, ну-ка, надави-ка вон на ту клавишу и передвинь вон тот рычаг! От неожиданности он так и сделал и только потом спросил, а что, собственно, мне здесь нужно. — Уже ничего, — сказал я и покинул помещение. И действительно, дело было сделано: все коконы времени соединились в одну систему, и все парламенты всех времен и народов замкнулись сами на себя. Вам это может показаться удивительным, но парламентарии не обратили на это обстоятельство никакого внимания! Сенат США проголосовал за казнь Марии-Антуанетты, израильский кнессет принял решение об импичменте президента Ельцина, а Народное вече Новгорода Великого наказало русским князьям взять Берлин и арестовать Гитлера. В мире, кстати, тоже никто не заметил, что законы принимают вовсе не те люди, которые были избраны в нужном месте и в нужное время. Перемешались не только речи и законы. Перемешались и биоэнергетические потоки. О резонансе и речи больше быть не могло. И звезды остановились. Скопление красных карликов встало на прикол в сотне парсеков от Солнечной системы, а скопление голубых гигантов и с места не сдвинулось. Я вернулся в свой дом на перекрестке Нахшон и улегся на диван, который немедленно принялся массировать мне затылок, предположив, видимо, что именно эта часть моего тела испытала в последние часы наибольшее напряжение. — Ты молодец, Иона, — произнесло, не поздоровавшись, изображение Анатолия Зубова. — Очень оригинальное решение! Галактика спасена. Правда, теперь нам грозит нашествие звездных парусников, но это мелочь по сравнению со спасением сотен еще не возникших цивилизаций. Конечно же, Зубов оказался не прав. Космические парусники — вовсе не те животные, к которым можно относиться с пренебрежением.