Странники и островитяне - [12]

И все-таки через очень короткое время волшебник обнаружил, что уже не представляет, как же он мог раньше без нее обходиться.

Из дневника Виктора Лазаруса

Понедельник, 26 января (продолжение)

Хотя дорога была мне знакома, я не сразу смог найти адрес, который искал. Я несколько раз прошел туда и обратно, прежде чем наконец-то увидел то, что когда-то являлось внушительным входом.

Ворота из кованого железа, почти целиком спрятанные под высокой изгородью из разросшихся колючих кустарников, были толстыми и ржавыми. Закрытые створки косо висели на одиночных кривых петлях, но между ними была щель, достаточно широкая, чтобы туда мог пролезть человек, и после недолгого мрачного предчувствия, охватившего меня, мне удалось протиснуться в эту щель. Я остановился, чтобы отряхнуть мундир, огляделся и увидел, что было за воротами.

На некоторое время я остолбенел от восхищения. Перед моими глазами на самой вершине холма возвышался дом. Это было внушительное строение, выдержанное почти полностью в готическом стиле, с множеством узких окон, фронтонами, башенками, металлическими колпаками над трубами, флюгерами и горгульями. Нижние этажи были окружены плотными джунглями разросшихся кустов и молодой поросли деревьев, которая не пропускала свет в окна. Из этого дикого переплетения стеблей и веток скрученные усики вьющихся растений полз ли во все стороны сада, оплетая водосточные трубы и забивая желоба. Тропинки заросли. Буйная зелень заполнила весь сад, опутав высокий забор и даже ворота, через которые я только что пролез. Надо мной высились высокие деревья, чья наводящая тоску тень закрывала любые проблески света, которые могли бы сюда проникнуть. Я не мог даже представить, как далеко простирался сад за домом, и что находилось там, в сырой лесной поросли. Возможно, это было всего лишь мое воображение, но воздух за воротами казался холоднее и влажнее. В изумлении я двинулся дальше.

Дорожка вела меня вверх, через ряды неровных каменных террас. Я осторожно пробирался между огромными стволами чертополоха, которые проросли между плитами, и наконец подошел к пролету крутых потрескавшихся ступеней, которые привели меня к рассыпающимся колоннам и внушительному переднему крыльцу между ними. Прямо передо мной находились входные двери, с которых давным-давно осыпалась краска, обнажив серую древесину заветренного дуба. Я дернул ржавый язычок колокольчика, но в ответ не услышал ни звука. С минуту я ждал, но ничего не произошло, поэтому в конце концов я осторожно толкнул правую створку двери. К моему удивлению, она со скрипом отворилась.

Я оказался в холле с высокими потолками. Надо мной висели остатки огромного канделябра, теперь покрытого толстым слоем пыли и паутиной. Справа устремлялась вверх тяжелая лестница из красного дерева, которая так и манила за собой, в полутьму верхних этажей. Дальше виднелась пара двойных дверей. В каждой из них было прорезано узкое окно с потускневшими стеклами. Чтобы посмотреть сквозь эти окошки, мне пришлось подняться на цыпочки. За дверями я мельком увидел длинный пыльный коридор, а по бокам через равные промежутки были закрытые двери. Слева от себя я обнаружил что-то вроде места для ожидания. Очевидно, кто-то совсем недавно пытался навести здесь порядок. Пол был вымыт, а с подоконников стерта пыль. На низком столе в середине комнаты располагалась уже раскрытая доска для игры в шахматы. Вдоль стен расположились три длинные деревянные скамьи, которые, возможно, когда-то стояли в церкви. На них сидели двое.

Кивнув им, я тоже сел, аккуратно поддернув брюки, чтобы не помять складки. Последовало короткое молчание, во время которого я принялся изучать двух своих товарищей. Первый был худым пожилым человеком с седеющей головой и круглыми очками в золотой оправе. Он сидел, наклонившись немного вперед, и был одет по-старомодному официально: черный пиджак и жилет, черные ботинки тщательно отполированы, серые полосатые брюки с отворотами, стоячий высокий воротник и галстук. Золотая цепочка от часов разделяла жилет надвое, а из кармана он иногда доставал тяжелые золотые часы, по которым проверял время, фыркая со все возрастающим неодобрением. Второй мужчина выглядел моложе и отличался крепким телосложением. Это был парень в грубой спецовке и тяжелых сапогах, что выдавало в нем рабочего. Рукава его толстой рубашки без воротника были закатаны выше локтей, открывая мускулистые руки, которые он все время скрещивал и разнимал. Мне пришло в голову, что мы трое, должно быть, претендуем на одно место.

Молчание явно затягивалось. Наконец я решился нарушить его, спросив, что привело сюда моих товарищей. Тот, что постарше, назвался Гарольдом и рассказал мне, что до своей отставки служил библиотекарем. Гарольд сказал, что ищет скромное место с неполной занятостью, которое стало бы подспорьем к пенсии. Как раз недавно он увидел рекламу, на доске объявлений в местном клубе пенсионеров, написал письмо и получил приглашение. Молодого человека звали Сэм. Он сказал, что время от времени подрабатывает разнорабочим и недавно приехал из деревни. Он помолвлен с одной девушкой из своей деревни и ищет постоянную работу, что бы отложить денег на свадьбу и семейную жизнь. Сэм услышал об этом месте от своего знакомого, с которым вместе сидел в пивной. Он написал заявление и получил такой же ответ, что и я. С тех пор как Сэм появился здесь, он также никого не видел.