В голосе Янники чувствовалась жалость.
— Я могла бы сделать это.
— Нет. Я получил от Эракоум ясное послание, когда она падала, до того как треснул ее череп, или что там с нею случилось. Никому не удастся спуститься вниз, не имея веревки, закрепленной сверху. Нет возможности возвратиться. И даже с веревкой будет безумно опасно. Ее товарищи и не попытаются, не так ли?
Неохотно прозвучал ответ:
— Я попрошу его. Возможно, придется очень даже его попросить. Устройство связи функционирует?
— М-м-м, да, но лучше я сначала проверю его. Сообщу через несколько минут. Люблю тебя!
Он действительно любил, он знал это, независимо от того, как часто она выводила его из себя. Та мысль, где-то в глубинах его существа, что он желает смерти Янники, не должна была родиться. Он последовал бы за ней в еще более сильную бурю, только бы избавиться от этой мысли.
Что ж, он может вернуться домой с удовлетворенным сознанием и дожидаться ее возвращения, после чего… что? Неопределенность наполнила его пустотой.
Приборы горели зеленым светом. Все в порядке, передающая кнопка Эракоум еще работает, еще находится в рабочем состоянии, и стоит приложить усилия для ее спасения. Если только она сама…
Он напрягся. Воздух зарокотал в его легких. Действительно ли он знал, что она погибла?
Хью надвинул шлем на виски. Руки тряслись, отчего возникли проблемы с установлением связи. Он нажал на переключатель. Он хотел воспринимать…
Боль извивалась, словно раскаленные провода, сила кружилась и кружилась в водоворотах, мягкие волны небытия наплывали еще чаще, но все-таки Эракоум не сдавалась. Полоска неба, которую она могла видеть с того места, где лежала, неспособная ползти дальше, наполнилась ветром… она испытала шок от полного осознания. Снова почувствовала она присутствие Хью.
Сломанные кости, похоже на то. Большая потеря крови. Она умрет через несколько часов. Если ты только, Ян, не окажешь ей первую помощь. Значит, она должна будет остаться, пока мы не сможем отправить ее в Порт Като для полного обследования.
— О да, я же могу зашивать раны и накладывать повязки и шины, что может быть, придется делать. И ведь есть болеутоляющие и стимулирующие лекарства для дромидов, не так ли? Да просто несколько глотков воды могут сделать очень многое; она вероятно обезвожена. Но каким образом ты доберешься до нее?
— Твой ауранид мог бы поднять ее вверх, после того как ты его надуешь.
— Ты шутишь! А’и’ач ранен, начал выздоравливать… а ведь Эракоум пыталась убить его!
— Но это же было взаимно, верно?
— Ну…
— Ян, я не брошу ее. Она там, внизу, в этой яме, в которую угодила, пытаясь спастись, и эта связь со мной дает ей больше, чем я даже могу представить себе. Я остаюсь здесь до тех пор, пока она не будет спасена, либо пока не умрет.
— Нет, Хью, ты не должен. Этот шторм…
— Я не пытаюсь тебя шантажировать, дорогая. Фактически, я не буду сильно винить твоего ауранида, если он откажется. Но я не могу оставить Эракоум. Просто не могу.
— Я… Я кое-чему научилась у тебя… Я попытаюсь.
* * *
А’и’ач не понимал своей Янники. Просто невероятно, что оказание помощи Зверю может помочь в установлении мира. Это существо было тем, кем оно и являлось, убийцей-мясником. И все-таки, когда-то не было никаких проблем с этими Зверями, когда-то они были животными, которые весьма интересовали и развлекали Народ. Он сам припомнил несколько песен об их мимолетности и кострах. В те давно ушедшие дни их называли Огненными Танцорами.
Он и сам в глубине своей души не понимал, что же заставило его уступить просьбе Янники. Наверно, потому что она спасла ему жизнь, рискуя своей собственной, и эта мысль, переполнявшая его, была новой для него. Он очень желал поддерживать свою связь с ней, что обогащало его мир, и поэтому колебался дать отрицательный ответ на просьбу, которая, похоже, так взволновала ее. С помощью этого устройства связи, когда она надевала шлем, ему казалось, он чувствует, что она делает, и когда она просила его, вода струилась из ее очей:
— Я хочу исправить то, что совершила… — И это чувство было необыкновенным, вроде Сияющей поры, и именно из-за него он наконец решился.
Она помогала ему из штуковины, которая-принесла-ее, вынесла трубу. Из нее он напился газа, и потоки ветра возродили в нем жизнь. Когда шар раздулся, раны испытали приступ боли, но он смог не обращать на это внимания.
Чтобы добраться до земли, ему понадобился ее вес в качестве якоря. Пальцы и усики переплелись, но тем не менее его чуть не утащило прочь. Если бы он позволил себе раздуться до полных размеров, он смог бы поднять ее. Воздух неистово гудел, держа его, пытаясь бросить на шипы… насколько же ужасно будет там, внизу на земле!
Насколько же хуже будет спуск вниз. Он задрожал от этого ощущения, которое едва ли признал. Будь она на связи с ним, она бы могла сказать ему, что название этому было «ужас». Человек или дромид, которые чувствовали это в такой степени, испытывали бы ужас от этого спуска. А’и’ач же сделал это, использовав силу ветра, несшего его вперед, потому что это слишком выводило его из себя.
У края Янника обхватила его руками, прижалась ртом к его коже и произнесла:
