Странная война 1939 года. Как западные союзники предали Польшу - [38]
Галифакс писал ему 19 августа, что, по имеющимся у него достоверным сведениям, немцы предпримут нападение на Польшу 25 августа и поэтому нельзя терять времени. Имеются совершенно точные признаки, сообщал Галифакс премьер-министру, «что герр Гитлер все еще верит, что мы не собираемся воевать или, в качестве альтернативы, что он может разгромить Польшу, прежде чем мы вступим в войну». Галифакс сомневался, что дальнейшие заявления Англии о намерениях целесообразны, поскольку Гитлер явно в них не верил. Тем не менее он предложил обсудить с английским послом в Берлине, не будет ли визит генерала Айронсайда или личное письмо Чемберлена более эффективным и убедительным доказательством для Гитлера, что британцы не блефуют[25].
Между тем Глэдвин Джебб, один из молодых и очень способных сотрудников Галифакса, вечером 18 августа принимал у себя дома немецкого поверенного в делах доктора Тео Кордта (очевидно, это был тот самый источник информации, о котором сообщал Галифакс в своем письме премьер-министру). Кордт под воздействием «старого бренди» заверил Джебба, что не будет никакой войны, «так как либо поляки со страху подчинятся требованиям, либо англичане бросят своих польских союзников на произвол судьбы». Создалось впечатление, заметил Джебб, что доктор Кордт, «как хороший немец, был убежден в необходимости если не войны с Польшей, то в любом случае в демонстрации силы, чтобы навсегда привести Польшу в орбиту Германии». Кордт не сделал никаких намеков на то, добавил Джебб, что правительство Германии готово к компромиссу. «Я должен сказать, что он, кажется, в крайнем случае допускал и мировую войну из-за Польши, если другие державы будут противиться воле Германии», – писал в заключение Джебб. Он добавил и свою собственную оценку: инстинкт подсказывал ему, что «в данный момент» Гитлер не пойдет на риск мировой войны из-за польской проблемы.
В те дни Гитлер и Сталин урегулировали непосредственные противоречия, и к утру вторника 22 августа новость о пакте, который вот-вот будет заключен, достигла правительств Британии и Франции. Сэр Сэмюэл Хор отметил болезненное удивление комитета по внешней политике кабинета, когда его члены узнали эту новость. Гендерсон заверил их, что слухи о готовящемся подобном соглашении ни на чем не основаны, и Сидс, британский посол в Москве, «ничего не знает». Чемберлен созвал заседание кабинета во второй половине дня 22 августа, в четверг.
Перед заседанием на Даунинг-стрит военный министр Хор-Белиша имел завтрак с генералами Гортом, Айронсайдом и Паунеллом. Белиша был обеспокоен и просил Айронсайда о дополнительной информации в связи с польским вопросом. Новость из Москвы угнетающе подействовала на Белишу; он чувствовал, что для Англии дела складываются весьма скверно. Айронсайд настаивал, чтобы он на заседании кабинета потребовал мобилизации регулярной и территориальной армий.
Вопрос был поставлен министром по координации обороны лордом Четфилдом, однако Чемберлен воспротивился дополнительному призыву, который коснулся бы около 110 тысяч человек. Создалась странная ситуация. Глава имперского Генерального штаба лорд Горт не занял официальной позиции. Военный министр Хор-Белиша написал премьер-министру сразу после заседания кабинета, требуя разрешения на призыв хотя бы 60 тысяч человек, если уж не 110 тысяч[26]. В противном случае, писал он, потребуется неделя для мобилизации в чрезвычайных условиях, с риском огромных скоплений людей, если она совпадет с эвакуацией и воздушными налетами.
Чемберлен объяснял, что мобилизация в данный момент была бы неверно истолкована Гитлером и могла бы навредить обращению, которое он намеревался произнести в четверг в своей речи в парламенте. Он также собирался направить личное письмо Гитлеру, в котором еще раз подтвердит решимость Англии выполнить свои обязательства в отношении Польши, которые никоим образом не изменились ввиду предполагаемого пакта между Германией и Советским Союзом. Правительство все еще придерживалось мнения, что в трудностях, возникших между Германией и Польшей, нет ничего такого, что могло бы оправдать применение силы, которое неизбежно приведет к европейской войне. После заседания кабинета было опубликовано коммюнике, в котором приводилась вышеуказанная точка зрения правительства, а также сообщалось, что в четверг правительство запросит у парламента чрезвычайные полномочия и что санкционировано принятие определенных мер предосторожности. После заседания начальники штабов разослали инструкции всем подразделениям, что, если появится необходимость воздушных налетов на Германию, они должны быть направлены только против целей, которые строго соответствуют определению «военные объекты».
