Странная практика - [31]

– В чем дело? – спросила она. – Что случилось?

– Мне нужно еще лекарство, – сказал он. Или, точнее, прошипел. Челюсти гулей заставляли вспомнить о самых опасных видах глубоководных рыб-удильщиков: их собственная речь идеально подходила для рта, наполненного острыми иглами зубов, а вот артикуляция английского языка оказалась довольно сложной. Кри-акх говорил по-английски почти свободно, что было немалым достижением. – Мое… закончилось, – добавил он. – Два дня назад.

– Еще эффексора? – переспросила Грета озадаченно. – Вам должно было его хватить еще как минимум на две недели. Как вам удалось так быстро его израсходовать?

Научных публикаций по применению антидепрессантов при лечении гулей было мало. Грета и Кри-акх перепробовали три различных лекарства, пока не нашли то, которое снимало у него симптомы (примерно такой процесс подбора она ожидала бы и при лечении человека), и она подумывала написать заметку о данном случае, просто ради создания прецедента. Он уже три месяца был на венлафаксине, и они обсудили частоту визитов, чтобы Грета могла наблюдать за его состоянием и выдавать лекарство, поскольку сам он в аптеку являться явно не мог. И это было прекрасно, если не считать того, что резкое прекращение приема венлафаксина вызывало по-настоящему гадкие побочные эффекты.

– Я… потерял пузырек, – сказал Кри-акх, и Грета ясно услышала, что он лжет.

Все это давалось ему чрезвычайно тяжело, и Грета не могла не поразиться той отваге, которая понадобилась ему, чтобы вообще прийти и попросить о помощи: вожакам гулей не положено было страдать от чего-то столь жалкого (и человеческого), как депрессия, но он был, так сказать, прогрессистом своего вида. Ответственность за три отдельных клана гулей, объединенных в нечто вроде племени, была чертовски тяжелой штукой; это усугублялось еще и тем, что правление Кри-акха основывалось не на злобной физической силе, а на разумном авторитете. Он обратился к ней (и Грета очень хорошо осознавала, насколько высокого уровня доверия это подразумевало) с жалобами на головную боль, а потом признался, что слышал, будто существуют лекарства, которые способны помочь от выматывающей, тревожной тоски.

Он по-прежнему кособочился на стуле, зажмурив глаза, позеленев сильнее обычного от тошноты и головокружения.

– Побудьте здесь, – велела Грета, но в этом не было необходимости, – я сейчас вернусь.

Она отправилась посмотреть свой запас бесплатных образцов лекарств, гадая, как ему удалось потерять пузырек: гули были падальщиками и славились способностью копить все, что угодно, даже когда это «что угодно» не имело такого большого фармакологического значения.

Это заставило Грету вспомнить про вещество на крестообразном кинжале и его фармакологическое значение, что, в свою очередь, заставило задуматься о том, не могли ли те личности, которые напали на нее и на Варни, преследовать и гулей. Это была неприятная мысль, хоть Грета и была уверена, что гули способны защищаться гораздо эффективнее, чем она сама.

Спустя несколько минут удалось найти все необходимое, и она принесла ему пару таблеток и стакан воды.

– Держите. Эффексор и меклизин от тошноты.

– Спасибо, – сказал Кри-акх и сделал очень пугающую попытку ей улыбнуться.

Грета улыбнулась в ответ и потянулась за телефоном, чтобы заказать лекарство в соседней аптеке на Бомонт-стрит. К тому моменту, когда она закончила разговор с фармацевтом, Кри-акх уже сел прямее и вид имел не такой несчастный.

– Я схожу и заберу лекарство, как только его приготовят, – сообщила она, – или отправлю Анну, если она не будет занята. А вы тем временем не расскажете мне, что случилось? Я… не хочу допытываться, но в последнее время происходят довольно странные – и даже ужасные – вещи: на поверхности на людей нападает группа сумасшедших в костюмах монахов…

Кри-акх зашипел, сел абсолютно прямо, и в полумраке кабинета его глаза засветились ярче.

– Монахи! – сказал он. – Это сделали монахи. Люди, но… не простые люди, от них пахло неправильно.

– Сделали что?

– Нас… застигли врасплох, – ответил он, одновременно гневно и как-то смущенно. – Моя охрана не справилась, это было… Большинство из нас спали, а их было много, быстрых и сильных, и в темноте они видели не хуже нас. Я потерял двух молодых. Остальные смогли спастись бегством.

– Оставив все, – проговорила Грета, постепенно понимая, что случилось. – Включая ваше лекарство. Мне… очень жаль, Кри-акх. Я не знаю, что происходит и что можно предпринять…

– Мы даже не смогли унести трупы, – добавил он глухо и хрипло. – Они не упокоены. Их плоть… Плоть пропала!

Грета прикрыла глаза. Это было самым ужасным оскорблением для гулей – злобным оскорблением и глубочайшей скорбью. В сообществе, где поедали своих мертвецов, чтобы почтить их память, невозможность забрать трупы убитых означала, что их дух нельзя должным образом освободить, что скорбь не получит естественного завершения.

– Мне очень жаль, – повторила она еще раз, понимая, что это совершенно бесполезные слова.

Когда Грета снова посмотрела на Кри-акха, тот пристально глядел на нее – и выдержать этот взгляд было нелегко: красное свечение в темных провалах, но она все-таки это сделала. Долгое мгновение он просто смотрел на нее, а потом произнес пару фраз по-гульски. Грета уловила только обрывок: «уважение» или «заслуженное доверие», она точно не знала. Когда-нибудь она все-таки возьмет и как следует выучит те языки, на которых говорят ее пациенты.