Странная практика - [10]

– Не за что. Позвони, если что-то будет нужно, ладно?

– Обязательно, – ответила Грета в телефон, – и – спасибо.

Она судорожно сглотнула. Это – усталость и пониженное содержание глюкозы в крови. Надежда права: сначала еда, а потом – отдых.

Вздохнув, Грета повернулась и пошла по Уайтчепел-роуд. В следующем квартале как раз есть вполне приличный паб «Слепой попрошайка», где ее смогут снабдить каким-нибудь ленчем, а потом, возможно, действительно удастся поехать домой и немного поспать.

Грета ничуть не удивилась, когда и этот план оказался совершенно неосуществимым.

Знакомый раскатистый кашель, раздавшийся за спиной, заставил ее остановиться и обернуться к серой фигуре ее самого частого пациента: без пальто, с поднятым воротником пиджака и в надвинутой на уши шляпе он уныло брел под ноябрьским ветром. Пробормотав несколько неподобающих даме слов, она потрусила обратно, к Фаститокалону, пробираясь между дневными покупателями.

– Фасс, какого черта ты ходишь в такую погоду без пальто? Кашель просто жуткий!

– Спасибо, конечно, – откликнулся он, посмотрев на нее. – Какая приятная встреча, доктор Хельсинг: ты всегда освещаешь день, словно лучик солнца.

Тут он снова раскашлялся и больше ничего не добавил. Звук был противный: бронхиальный и резкий, словно рвущаяся материя.

Грета обняла его за плечи.

– Так, хватит. Идем со мной. – Она быстро потащила его в другую сторону, к ближайшей аптеке, остро жалея, что не выпила еще кофе. Он пошел достаточно послушно, хоть и обратил ее внимание на то, что на них глазеют.

– Плевала я на чужие взгляды, – ответила она. – Садись. Я сейчас.

* * *

Фаститокалон устроился на одном из стульев в небольшом зале ожидания аптеки. Он был рад присесть: на самом деле ему было гораздо больше тех пятидесяти с лишним, на которые он выглядел. Грета что-то говорила фармацевту, одновременно заполняя голубой листочек и шаря в громадной сумке в поисках врачебного удостоверения. Он наблюдал за ней – очень светлые волосы, почти бесцветные под люминесцентной лампой, быстрые жесты, сопровождавшие слова, – и думал о том, насколько она похожа на своего отца. Уилферт Хельсинг был не только врачом, но и близким другом Фаститокалона, так что он знал Грету буквально с рождения, а после смерти Уилферта старался за ней присматривать.

В каком-то смысле. Он и правда старался непреднамеренно не проскальзывать в головы людей, но с Гретой все было иначе. Он предложил, а она приняла молчаливую защиту в виде его ментального присутствия: далекой и по большей мере незаметной искорки в самом уголке ее сознания – ощущения, что она не одна.

Ему подумалось (не в первый раз), насколько странно подчиняться приказам той самой девчушки, которую в шестимесячном возрасте вырвало на плечо его совершенно незаменимого итальянского пальто от 1958 года, – девчушки, которую он когда-то приводил в восторг, превращая пластмассовые кубики в ярких неуклюжих жуков, которую он с не слишком впечатляющим успехом натаскивал по таинственным законам алгебры для шестого класса. Женщины, которая в холодный и мерзкий день обратилась к нему за поддержкой и сказала: «Фасс, помоги, я не знаю, чтоделать».

Люди живут так быстро!

Его снова сотряс приступ кашля, и Фасс спрятался за носовым платком, проклиная множество самых разных обстоятельств, включая лондонскую погоду, собственное упрямство и события испанской инквизиции. Внезапно Грета оказалась рядом и сунула ему в руку знакомый пластиковый баллончик.

– Держи. И вот еще ингалятор более длительного действия. Почему ты не сказал, что у тебя лекарства закончились? И ты курил! Я собираюсь по этому поводу на тебя хорошенько накричать.

Волшебные вещества уже делали свое дело: вскоре он перестал кашлять и вытер слезящиеся глаза.

– По-моему, ты уже кричала. Мы тут устроили скандал.

– Нет, – возразила Грета, помогая ему встать и кивая фармацевту. – Я еще не начинала кричать, а скандал – это когда швыряют вещи и (или) кого-то выбрасывают в окно. Сейчас это просто небольшое нарушение спокойствия. Пошли, я заставлю тебя съесть ленч, а вот потом смогу на тебя накричать. Ты сможешь рассказать мне, почему расхаживаешь в ноябре без нормальной верхней одежды, а я смогу рассказать о том, какой у меня был отвратительный день… э… ночь и утро.

В «Слепом попрошайке» было людно, но большая часть посетителей сконцентрировалась у стойки: все смотрели футбол. Грета без особого труда нашла столик в дальней части зала и заказала себе кофе, а Фаститокалону – чай с хорошей порцией бренди.

– Так, – сказала она, когда им принесли напитки. – Ты первый.

Он воззрился на нее.

– А можно я откажусь, сославшись на сильную боль в горле?

– Не-а. Пей свой чай с алкоголем и выкладывай факты. Только факты.

– Суровая ты женщина, Грета Хельсинг. – Фаститокалон послушался и с содроганием сделал глоток, от бренди по телу моментально растеклось удивительно ободряющее тепло. – Это… и правда неплохо… А рассказывать в общем-то нечего. На прошлой неделе я временно оказался без наличных из-за неожиданного повышения арендной платы, а мое зимнее пальто было относительно новым и все еще имело какую-то ценность. – Он пожал плечами. В такой ситуации не было ничего нового. – Полагаю, я справлюсь.